Колдовской круг
Шрифт:
Не верилось, что мне осталось жить лишь несколько минут. Внезапно все вокруг показалось мне значимым и невероятно красивым. Ласковое солнце, бездонная голубизна неба… Неужели все это я вижу в последний раз? Я не могла насмотреться, словно надеялась взять с собой эти последние впечатления. У меня затряслись коленки, душа ушла в пятки и не желала оттуда возвращаться, словно этим могла помочь мне остаться живой.
— Какая милость ожидает меня?
— Наиболее гуманная. Смерть не исказит черты твоего лица, ты словно заснешь.
Меня подвели к свежевырытой могиле, у края которой стоял деревянный ящик.
— Ах да! — словно спохватился энерджи. —
— Она у вас с собой?
— Да, так получилось. Полюбуйся.
Энерджи достал из сумки увесистую книгу в темно-коричневом переплете и дал мне ее поддержать. Когда я раскрыла ее, то сразу поняла, что это старинная вещь: пергаментные страницы, рукописные буквы латынью, одна в одну, словно напечатанные. Жаль, что это не лампа Аладдина, чтобы можно было мгновенно вызвать джинна и загадать желание — спастись! Ко мне подступил помощник энерджи в капюшоне с прорезями для глаз и, забрав гримуар, вновь положил его в сумку.
— Открой рот! — потребовал помощник.
У меня внутри все похолодело. Через несколько мгновений ничего не изменится в мире, кроме того, что меня уже не будет. Но раз спасения нет, то уж лучше сразу уснуть вечным сном, чем долго мучиться, задыхаясь в тесном ящике.
— Как скоро яд подействует? — Как ни старалась, я не смогла скрыть дрожь в голосе.
— Не волнуйся, очень быстро.
Я с усилием открыла рот, и он бросил туда три горошины. Их надо проглотить или разжевать? Слюна начала горчить, и я заставила себя искрошить горошины зубами.
«Прошлое нельзя вернуть, но можно начать жить по-новому. Мне, к сожалению, это не дано».
Спазмы сдавили горло, лишили возможности дышать, я широко открыла рот, напрасно пытаясь впустить в легкие хоть немного воздуха. В голове зашумело, глаза закатились, тело стало ватным, и я грохнулась на землю. Ускользающее сознание отметило, что мое тело бросили в ящик, который закрыли крышкой.
4.6
Остроконечные горные вершины купаются в сизых кисельных облаках, я иду по бесконечному желтому горному серпантину навстречу своей мечте — затерянному в горах городу инков Мачу-Пикчу. Конкистадоры не смогли его обнаружить, и он сохранился до наших дней в первозданном виде, не тронутый безжалостной рукой цивилизации. Но почему я послушалась Егора и пошла по древней тропе инков, а не поехала на комфортабельном поезде, как советовали умные люди? Здесь не тропа, а оживленная автострада. Приходится опасаться бешено несущихся мимо автомобилей, прижиматься к отвесной скале. Кажется, вышла недавно, а солнце уже начинает садиться. Рев мотора, автомобиль несется прямо на меня, едва успеваю отпрыгнуть в сторону, на самый край пропасти. Сердце замирает от страха, чудом удерживаю равновесие, боюсь смотреть вниз. С меня пешей экскурсии достаточно, решаю остановить попутку, но не тут-то было: движение замирает, и я остаюсь одна.
Серые строения Мачу-Пикчу, словно нарисованные, вздымаются на горизонте, между двумя лиловыми вершинами, и я понимаю, что мне до них идти и идти — расстояние в горах обманчиво, этому меня научили путешествия по горному Алтаю. Воздух становится густым, молочного цвета, и я ощущаю тревогу: еще немного, и тьма накроет все вокруг. Одной провести ночь в горах? Словно предупреждая об опасности, издалека доносится ужасный вой, и меня пробирает мороз. Что делать?
— Иванна! — Неожиданно рядом оказывается знакомый «лексус», боковое стекло
Я на него обижена, но страх заставляет сесть в машину. Устраиваюсь на заднем сиденье.
— Ты слышал? Это выли волки?
Егор молча отрицательно мотает головой и срывается с места, как будто за нами гонятся.
— Ты сама знаешь, кто это, — роняет он, не глядя на меня.
Да, я знаю. Боязливо ежусь, вспомнив жуткую физиономию крылатого чудовища с приплюснутым носом и козьими рогами. Егор ведет автомобиль на ужасающей скорости, у меня от страха перехватывает дыхание, но я не в силах попросить его быть более осторожным, хотя дорога слишком узкая, а справа бездонная пропасть. Боюсь даже посмотреть в боковое окно.
— Слева тоже, — смеется Егор, угадав мои мысли.
Я замираю, увидев, что дорога сузилась и перешла в шаткий подвесной мост, и если навстречу будет ехать автомобиль, нам не разминуться. Мост сильно раскачивается, но Егор не снижает скорости. Я по-прежнему не в силах ничего сказать, протягиваю руку, пытаюсь тронуть его за плечо. Автомобиль резко тормозит.
— Приехали. — Егор отчужденно смотрит на меня. — Как ты хотела, мы в Мачу-Пикчу.
Я выхожу и вижу, что Егор обманул меня: местность совсем не похожа на знакомую мне по фотографиям. Мы находимся на небольшом плато, рядом с нами правильный каменный круг, в центре — столб в человеческий рост.
— Куда ты меня привез? Где каменный город? Где террасы? Это не Мачу-Пикчу! — кричу ему.
— Зачем тебе все это? Главное здесь! Это солнечные часы, инти-хуатана. С их помощью жрецы могли не только остановить время, но и заставить его идти вспять. Для этого мы здесь.
Егор протянул руку и одним движением сорвал с меня всю одежду.
— Вот наше ложе! — Он указывает на каменный постамент. — Мы должны предаться на нем любви, и наше время вернется. Ты же хочешь этого?
— Я не люблю тебя! Незачем ворошить прошлое! — кричу ему, а сама уже обнимаю его обнаженное мускулистое тело.
Чувствую, как страсть и нежность Егора постепенно передаются мне, обволакивают, возбуждают. Он ласкает меня, и желание овладевает мной, тело от нетерпения бьет дрожь, а он все медлит.
Вдруг раздается вой, и огромное чудовище, не человек и не птица, с ужасной мордой, напоминающей козлиную, падает с неба на Егора, отрывает его от меня, уродует, рвет его тело. Сулья! [59] Я вижу, как чудовище протягивает ко мне ужасную когтистую лапу, и содрогаюсь от ужаса и омерзения. Оно все ближе и ближе! Я открываю глаза.
59
В легендах алтайских народов: мифическое существо, имеющее вид крылатого человека с лицом монстра; олицетворяет темные силы.
Надо мной плывет нежной голубизны океан, а по нему движутся колышущиеся серые острова. Я умерла, и это моя душа летит высоко-высоко, на уровне облаков. Где же труба, в конце которой свет? И никуда я не лечу, а лежать очень неудобно и жестко.
Окончательно прихожу в себя и понимаю, что лежу на жесткой, каменистой земле, и над головой небо, а не вода. Казнь отменили? Перенесли? Приподнимаюсь, и с груди слетает листок бумаги, на нем что-то написано. Читаю:
«Посеять у врага сомнения — значит, обрести союзника. Пока живи!»