Колдовской мир-4. На крыльях магии
Шрифт:
Впервые Мышь увидела то, что раньше только слышала. Голубые искорки, похожие на чистые ноты серебряного колокольчика, плыли от мамы, которая крепко обнимала папу, и выглядели эти ноты точно такими, какими она всегда представляла их.
— О, мне так жаль, Ярет, — шептала мама. — Я ничего не могла сделать…
— Знаю. — Плечи папы слегка обвисли. Мышца дергалась у него в углу рта. Так всегда бывало, когда он пытался скрыть свои чувства. Папа на короткое мгновение сжал руку мамы. — Да, ты старалась сделать все, что возможно. Его не должны были ранить. Он мог увернуться
— Он постарел, любовь моя. И был уже не таким быстрым, как раньше. Но ведь он один, без всякой помощи, убил колдера и уничтожил его машину. Мы поступили бы так же, как он, чтобы увести с собой в пустоту могучего врага.
— Да. Такой конец достоин песни. Но он умер, Эйран. А фальконер без сокола — только наполовину человек.
— Для меня ты всегда будешь лучшим человеком в мире! — И у всех на глазах она поцеловала его.
Они словно забыли об остальном мире, горюя над телом Смельчака. Их окутал шар голубого сверкающего тумана, почти ослепляющий в своем сиянии, прикрыл их ото всех, оставив наедине. Но Мышь чувствовала, что, несмотря на эту любовь, рядом с папой возникла пустота, место, в котором жил Смельчак, и мама почти истощила свои силы, пытаясь облегчить папе боль.
Остальные девочки стояли рядом и смотрели, взявшись за руки, на их лицах отражалось сочувствие к горюющему фальконеру и его жене. Звезда посмотрела на Мышь и кивнула. Вместе дети начали толкать свою силу к фальконеру. А Мышь тайком еще немного толкнула и к маме. Плечи Ярета снова распрямились.
— Мы должны похоронить Смельчака, — твердо проговорил папа.
— Да.
— Он ушел, от него осталась только оболочка, но я не позволю, чтобы она стала добычей стервятников.
На поляну вернулся Велдин. Он с одного взгляда понял, что случилось.
— Псы уже близко, — предупредил он. — Они идут по нашему следу. Мы не можем задерживаться.
Папа посмотрел на него «соколиным взглядом», как это называет мама. Так он смотрел, когда разговаривал с ней о Руфоне, который так жестоко обращается с Бельдой в Благдене. Так он выглядел в те дни, когда наказывал Руфона.
— А если бы погиб Острый Коготь, ты бы бросил его на дороге, спасая свою шкуру?
Велдин покраснел.
— Похорони его, но побыстрее.
Он отошел. Несколько красных искорок полетели за ним, и Мышь поняла, что он очень рассердился.
— Мы тебе поможем, папа, — выдохнула она.
— Нам поискать удобное место? — спросила мама. — Что-нибудь укромное?
— Здесь, — Ярет указал на то место, где лежал Смельчак. — Прямо здесь.
— Но если Псы найдут тело…
— Здесь, — упрямо повторил папа. — На месте, где он умер.
Они выставили караульных и выкопали небольшую ямку в центре поляны, на которой Эйран пыталась помочь раненому соколу. Стражники, даже те, что стояли в карауле, нашли возможность подойти к Ярету и высказать свое сочувствие. Велдин ушел из рощи вместе с Острым Когтем, он пытался установить, в каком направлении движутся Псы.
Движимые каким-то смутным чувством, девочки захотели спеть над могилой Смельчака. Мышь знала, что испытание,
Они окружили могилку и взялись за руки. А потом запели. Единственная песня, которую они все знали, была та, что они пели по пути в город Эс, когда еще были детьми. Конечно, не самая подходящая песня для такого случая, потому что тогда они пели ее от счастья. Но теперь их чистые ясные голоса звучали прекрасно, а на слова никто не обращал внимания. Папа и мама крепко держались за руки, и Мыши показалось, что они оба выглядят немного лучше.
— Вы еще не закончили? — Голос Велдина разрушил очарование мгновения. — Псы близко. Нам пора уходить.
Папа посмотрел на него и с трудом глотнул. Мышь знала, что он поместил память о Смельчаке в надежное место, чтобы извлечь и вспомнить потом, когда боль немного смягчится. Но у него снова появился «соколиный взгляд».
— Хорошо, — заметил он. — Хорошо, что мы все едем на торгианцах и их маскировка сохранилась. Будем надеяться, что для погони ализонцы взяли не самых лучших из своих лошадей. Все садитесь верхом, как раньше. Мы едем домой.
Домой! Какое замечательное слово! И тут с болью в сердце Мышь поняла, что не знает, в какой дом хочет вернуться — к волшебницам Эсткарпа или к маме и папе в Благден. Не знает так же, как тогда, когда их захватили Псы. Тогда все дети стремились в безопасность, к убежищу, и за неимением лучшего слова называли это «домом». Но теперь Мышь как будто только одна не знала, где этот дом.
— Не волнуйся, — успокаивала ее Звезда, и Мышь поняла, что думала так напряженно, что Звезда не могла не слышать. — Когда наступит время, ты примешь правильное решение.
— Надеюсь, — промолвила Мышь. Она действительно плохо себя чувствовала. Сначала за ней пришли волшебницы, и она пошла с ними, не задумываясь. Потом их похитили. Затем за ней пришли папа и мама — она с их слов знала, через какие опасности они прошли, — и бедный Смельчак погиб в схватке с колдером, а теперь она даже не может решить, с кем будет жить, когда они вернутся в Эсткарп. Как это объяснить им? Папе и маме или хранительнице? Девочка съежилась на мамином седле. Теперь она видела, что удивительный торгианец папы Рангин тоже постарел и когда-нибудь он умрет.
И даже если бы дела обстояли не так плохо, Велдин — он по-прежнему отказывался везти кого-нибудь из детей — все больше цепляется к папе. Как будто не понимает, как это опасно. Или ему все равно?
— В Гнезде ты без труда заменил бы своего сокола птенцом. — Велдин подбросил Острого Когтя в воздух.
— Это моя третья птица.
— Я слышал, что до Поворота вы воспитывали своих птиц с яйца, — заговорил Даннис. Это тот самый, что вынес Мышь из замка. Очень хороший, а иногда такой забавный человек. Теперь с ним едет Шепелявая. Она снова держит палец во рту, поглядывая на папу и Велдина. Мышь поняла, что Даннис пытается смягчить напряжение, увести папу и Велдина с опасной темы, и следила с таким же вниманием, как и Шепелявая.