Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

Нортон Андрэ

Вторжение началось в Год Огненного Тролля, а первых успехов мы добились в Год Леонарда. Но мы не гордились этими успехами. Мы потеряли уже столько, что никакие победы не могли компенсировать эти потери. Мы стремились лишь к тому, чтобы вышвырнуть пришельцев обратно в море, откуда они явились. Все южное побережье уже находилось в их руках и через три порта постоянно поступали все новые и новые отряды. Но к счастью, те металлические чудовища, которыми они нанесли первый и сокрушительный удар, больше не прибывали, иначе мы не могли бы устоять перед ними и уже давно откатились на север и запад, как перепуганные кролики. Мы взяли пленников и от них узнали, что эти металлические чудовища не принадлежат ализонцам. Их делают в другой стране, которая расположена рядом с Ализоном и сейчас воюет на другом конце мира. А целью вторжения к нам Ализона было подготовить путь для нападения более могущественной армии. Ализонцы, несмотря на их высокомерие, казалось, сами боялись тех, чье оружие они применили против нас. Они угрожали нам страшной местью, когда та держава закончит войну и обратит на нас всю свою мощь. Но наши лорды поняли, что сейчас не время думать о том, что будет после. Наш долг сейчас — защитить свою родину и изгнать наглых пришельцев из долин. Я уверен, что в душе все мы не сомневались в нашем близком конце, но о сдаче на милость врагу никто не помышлял. Судьба пленников, попавших в руки наших врагов, была ужасна. Смерть казалась милосердием по сравнению с участью пленников. Я вернулся из разведки, а в лагере меня с нетерпением ждал посланец одного из лордов — лорда Имгри. Усталый и голодный, я схватил кусок хлеба и вскочил на лошадь. Прибывший сообщил, что получено послание с помощью костров и щитов. Лорд, расшифровав его, срочно послал за мной. Передача сообщений с помощью костров и отражающих свет щитов широко применялась в нашей стране, но какое отношение я имел к сообщению, мне было не ясно. Но я так устал, что мои мозги отказывались соображать. Из всех лордов, которые входили в совет, лорд

Имгри был наименее приятным. Он стоял как-то в стороне от всех остальных. Но был весьма хитер и умен и именно ему мы были в большей степени обязаны своими успехами. Его внешность, казалось, полностью соответствовала его характеру. На его лице постоянно было холодное выражение. Я никогда не видел его улыбки. Для него люди ничего не значили, но относился он к ним бережно, всегда заботился, чтобы все были сыты, устроены на ночлег. Сам он тоже делил с ними все трудности походной жизни, и все же ни с кем близко не сходился, даже с другими лордами. Имгри уважали, боялись, охотно подчинялись ему, но я не верил, что его любили. Вскоре я уже был в его лагере. Моя голова кружилась от недостатка сна и от длительной езды верхом. Я старался не шататься, когда сошел с коня. Было делом чести — предстать перед лордом Имгри с такой же холодной невозмутимостью, с какой он встретит меня и которая никогда его не покидает. Он был не стар, как мой отец, но, как казалось окружающим, никогда не был молодым. Создавалось впечатление, что с самой колыбели он все планировал и предусматривал, если и не свои действия, то изменения ситуации вокруг него. В грубом крестьянском доме в камине горел огонь. Перед ним стоял лорд, вглядываясь в пляшущие языки пламени, как будто стараясь что-то прочесть в них. Его люди расположились вокруг дома. Только оруженосец сидел на стуле возле огня и начищал шлем грязной тряпкой. Над огнем висел котелок, распространяя вокруг себя аромат, от которого у меня потекли слюнки, хотя прежде я бы с презрением взглянул на такой скудный ужин. Когда я закрыл за собой дверь, лорд повернулся и посмотрел на меня острым проницательным взглядом, который был его главным оружием в борьбе с окружающими. Усталый, измученный, я собрал силы и твердо встретил его взгляд.

— Керован из Ульмдейла, — он не спрашивал, он удостоверял.

Я поднял руку, приветствуя его, как приветствовал бы любого лорда.

— Я здесь.

— Ты опоздал.

— Я был в разведке и поехал сюда, как только получил послание, — спокойно ответил я.

— Так, так… И что же ты узнал?

Сдерживая себя, я рассказал, что мы видели во вражеских тылах.

— Значит, они двигаются по Калдеру. Да, реки для них весьма удобный путь передвижения. Но я хочу поговорить об Ульмдейле. Пока они высадились только на юге, но с тех пор, как пал Эрби…

Я попытался вспомнить, где находится Эрби, но настолько устал, что с трудом смог представить в уме карту. Эрби был порт в Вестдейле.

— Вестдейл? — уточнил я.

Лорд Имгри пожал плечами.

— Если он еще не пал, то непременно падет в ближайшем будущем, и тогда перед ними откроется путь дальше на север. Если они захватят и Ульм и высадят там большие силы, то мы будем раздавлены, как тараканы.

Этих слов было достаточно, чтобы заставить меня забыть об усталости. Я привел с собой небольшой отряд, но потеря каждого человека — это чувствительный удар по Ульмдейлу. А с тех пор, как мы вступили в войну, потеряли пятерых, а трое тяжело ранены и вряд ли когда-нибудь смогут взять в руки оружие. Если враги нападут на Ульмдейл, то мой отец и его люди не отступят, но им не устоять перед бронированными чудовищами, которых двинут против них ализонцы. Значит погибнет все, что было мне родным и близким. Пока я говорил, лорд Имгри взял блюдо, положил туда кусок дымящегося мяса из котла и сделал приглашающий жест, указывая на стол.

— Ешь. Мне кажется, что сейчас это тебе нужнее всего.

Его приглашение не отличалось гостеприимством и лаской, но меня не нужно было долго уговаривать. Оруженосец приподнялся и уступил мне стул. Я скорее упал, чем сел на него, схватил мясо, которое еще было очень горячим, и стал греть замерзшие руки, перекидывая его с ладони на ладонь.

— У меня уже давно не было вестей из Ульмдейла. Последний раз… — я перебрал в памяти прошедшие дни. Мне казалось, что я все время был усталым до изнеможения, промерзшим до костей, голодным как собака…

— Сейчас тебе нужно отправиться на север. — Имгри снова подошел к огню и стал говорить, не смотря на меня. — Мы не можем выделить тебе отряд. Пойдешь в поход с оруженосцем.

Я был горд, что он считает меня способным проделать опасное путешествие без вооруженного эскорта. По всей вероятности, мои рейды доказали, что я вполне зрелый воин и не нуждаюсь в опеке.

— Я могу поехать один, — коротко сказал я и начал пить бульон прямо из тарелки, так как ложку мне не дали. Он согревал меня и я наслаждался вливающимся в меня теплом и сытостью.

Лорд Имгри не стал возражать.

— Хорошо, поедешь утром. Я сам сообщу твоим людям, так что можешь спать здесь.

Я провел ночь на полу в доме, закутавшись в плащ. А утром выехал, взяв два куска хлеба и усевшись на отдохнувшую лошадь, которую подвел ко мне оруженосец. Его лорд не попрощался со мной и не пожелал мне счастливого пути. Дорога на север не была прямой, и мне приходилось сворачивать на овечьи тропы и нередко спешиваться, чтобы провести лошадь за повод по крутым горным склонам. У меня был с собой горючий камень, так что я мог разводить костер, чтобы согреть и осветить заброшенные пастушеские хижины, где я останавливался на ночь. Но я так не поступал, так как опасался волков. Собиравшихся громадными стаями. Шла война и на месте боев им оставалось много поживы. Иногда я проводил ночи в маленьких крепостях, где перепуганные люди, открыв рты и замирая от страха, выслушивали последние новости. Изредка я останавливался в придорожных гостиницах. Путешественники не так жадно расспрашивали меня, как жители крепостей, но слушали очень внимательно. На пятый день пути после полудня я увидел Кулак Великана, самую высокую вершину моей родины. Над головой плыли густые облака, холодный ветер рвал одежду. Я решил ускорить движение. Каменистые тропы, по которым я скакал, весьма утомили лошадь, но воспользоваться другой, более легкой дорогой было невозможно, так как если бы я спустился к торговым путям, то потерял бы массу драгоценного времени. Я продолжал движение по горным тропам, внимательно всматриваясь в окружающий пейзаж, но это не спасло меня. Вероятно, они имели часовых на всех дорогах в долину, и я шел прямо в ловушку. Да, я шел в ловушку с беспомощностью овцы, которую ведут на бойню. Тут сама природа создала прекрасные условия для западни. Я ехал по узкой тропинке по самому краю пропасти. Неожиданно моя лошадь опустила голову и тревожно заржала, но предостережение запоздало. На мои плечи опустился сокрушающий удар. Я выронил поводья и обмяк, после чего свалился с лошади. Я не мог думать, а только чувствовал. И все же какой-то инстинкт, желание выжить, заставили меня пошевелить руками. Мой затуманенный мозг воспринял информацию рук, переработал ее, натужно скрипя, и я понял, что лежу лицом вниз, голова и плечи ниже остального туловища и весь я в гуще кустов. Тут я понял, что после падения с лошади, покатился вниз в пропасть, и эти кусты спасли, меня, остановив падение. Если напавшие смотрели на меня сверху, то они наверняка подумали, что я разбился насмерть. А может быть, сейчас они спускаются вниз, чтобы добить меня. Но я думал только о боли во всем теле и хотел переменить позу, чтобы мне стало полегче. Я долго барахтался, прежде чем осознал, что мне нужно предпринять. Но тут я вновь покатился вниз и на меня снова обрушился мрак. Второй раз я очнулся от того, что ледяная вода горного источника заморозила мне щеку. Я со стоном приподнял голову, пытаясь отползти от ручья, но руки не держали меня и я упал лицом в воду. От жгучего холода я задрожал еще сильнее, но вода прояснила мой разум и привела в порядок мысли. Сколько времени я находился без сознания, я не знал, но было уже темно, и этот мрак не был причиной моего тяжелого состояния. Поднялась необычайно яркая и чистая луна. Я с трудом сел, схватившись за голову. На меня напали, конечно, не преступники Пустыни, так как они наверняка постарались бы захватить кольчугу и оружие, а со мной покончить. И тут меня охватил ужас. Неужели подозрения лорда Имгри подтвердились так быстро? Неужели нападение на Ульмдейл уже свершилось и я наткнулся на отряд передовых разведчиков? Да, но западня была устроена так искусно, что я не верил, что это дело рук тех, с кем я воевал на юге. Нет, здесь было что-то иное. Я принялся исследовать тело и с радостью обнаружил, что все кости целы и серьезных повреждении нет. Но я был весь в ссадинах и с большой раной на голове, что было хуже всего. Возможно, от более серьезных последствии падения меня защитили кольчуга и кусты. Я весь дрожал от холода и нервного возбуждения, а когда попытался встать на ноги, то обнаружил, что ноги не держат меня. Я снова рухнул на колени и судорожно схватился за камень, чтобы tie полететь вниз. Моей лошади нигде не было видно. Может, напавшие на меня забрали ее? Где же она теперь? Мысль об этом заставила меня вытащить меч. И я лежал, тяжело дыша и положив меч на колени. Я был неподалеку от крепости. Если бы я мог встать и идти, то смог бы добраться до первых пастбищ. Но каждое движение приносило мне невыносимую боль. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, и я прикусил нижнюю губу так сильно, что ощутил во рту вкус крови. Только тогда я взял себя в руки. Мне здорово повезло, что я остался жив. Но сейчас я был в таком состоянии, что не мог даже защитить себя. Выходит, пока я не окрепну и не наберусь сил, мне необходимо передвигаться очень медленно и осторожно. Я слышал лишь обычные ночные звуки — птицы, звери… Ветер совершенно стих и ночь была неестественно тихой. Она как будто выжидала. Но кого? Чего? Я менял положение тела, тщательно проверял свои мышцы и, наконец, встал на ноги и не упал, хотя земля уходила у меня из-под ног Стояла

тишина. Только мирно журчал ручеек. Никто не смог бы подобраться ко мне сейчас и остаться незамеченным. Я сделал пару шагов вперед, стараясь твердо ставить ноги на каменистую почву и хватаясь руками за чертополох и сучья, чтобы не упасть. Затем я заметил стену. Луна заливала серебряным светом ее камни. Я направился к ней, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Вскоре я добрался до открытого пространства и опустился на четвереньки. Потом пополз между камнями, не теряя бдительности. Невдалеке я заметил стадо овец и эта мирная картина успокоила меня. Если бы здесь появились пришельцы, долина была бы уже разграблена. Но реальные ли это были овцы? У нас говорили о том, что многие пастухи видели стада фантомных овец, которые изредка даже смешивались с настоящими.

А ночью и туманным утром ни один пастух не мог сосчитать овец и дважды получить одинаковое количество. Тогда пастух не имел права гнать овец в деревню, так как если реальных и фантомных овец разместить в одном помещении, то все они превратятся в призраков. Но я отбросил эти фантастические бредни и сосредоточился на первоочередной задаче — проползти до стены и войти в крепость. Вскоре я добрался до места, откуда мне отлично была видна дорога, крепость, стоящая на каменном холме над дорогой в Ульмпорт. Луна светила ярко и света было достаточно, чтобы можно было увидеть знамя лорда на башне крепости. Flo я не заметил знамени там, где оно должно было находиться. Но затем, как бы для того, чтобы все объяснить мне, подул ветер с востока. Он шевельнул полотнище, висящее на шпиле и развернул его на короткое время, но и этой доли секунды мне хватило, чтобы все увидеть и понять. Не знаю, вскрикнул ли я или нет, но внутри меня все задрожало. Потому что только по одной причине знамя лорда могло быть так изодрано в клочья. И эта причина — его смерть! Знамя Ульмдейла разорвано, это означает, что мой отец… Я ухватился за стену, но не мог удержаться и упал на колени. Ульрик из Ульмдейла мертв. Зная это, я мог предположить, почему на меня была устроена засада. Вероятно, они поджидали меня. Но если о смерти отца мне было послано сообщение, то почему оно не нашло адресата? Те, кто хотел схватить меня, должно быть перекрыли все дороги в долину, чтобы быть уверенными, что я не миную засад. Теперь надо вступить на тропу, ведущую к опасности, но я еще не был готов к этому. Сначала я должен обрести твердость духа, а уж потом шагать вперед.

ДЖОЙСАН

Хотя я и решила отправить Торосса и его родственниц из Икринта, это было не так-то легко осуществить. Торосс все еще был прикован к постели. Не могла же я отправить его на носилках? Но я больше не заходила в его покои. С Ислайгой и Инглидой я тоже не разговаривала. Хорошо, что у меня было много дел и мне редко приходилось оказываться с ними в одной компании. В костюме для верховой езды, захватив хлеб и сыр на обед, я в сопровождении оруженосца объезжала поля, проверяла посты в горах и совершала другую работу. Теперь я не снимала кольчугу и не расставалась с мечом, который подарил мне дядя. И никто не говорил мне о том, что такой костюм не подходит для девушки — тяжелое время обязывало каждого делать все, что в его силах. А затем на нас обрушилась болезнь — с жаром и глубоким, раздирающим горло кашлем. По какой-то случайности я не заболела и в мои руки перешло все управление замком. Дама Мат заболела одной из первых. Но она все же изредка покидала постель и, несмотря на слабость, старалась помочь мне и больным. Маршал Дагаль тоже заболел и его люди получали приказы от меня. Мы постоянно держали часовых в горах и в то же время старались убрать урожай. Это было трудное время — дел было очень много, а рабочих рук не хватало. Дни и ночи слились для меня в океан усталости и изнеможения. Времени для отдыха совершенно не оставалось. Все, кто держался на ногах, работали. Даже малыши выходили в поле с матерями и помогали им, чем могли. Но силы наши были на исходе и мы собрали небольшой урожай, а посадили гораздо меньше, чем в минувшем году. В середине лета вместо традиционного пира, я собрала всех, кого наметила отправить в Норетид, и они направились на север. Шли они, в основном, пешком, так как лишних лошадей у нас не было. Торосс не поехал с ними. Его рана уже достаточно зажила и он мог бы перенести тяжести путешествия. Я надеялась, что у него хватит здравого смысла уехать, но он остался. Он даже стал другом маршала Дагаля и его ближайшим помощником, когда маршал поправился и приступил к выполнению своих обязанностей. В те дни я не чувствовала себя счастливой. И хотя Торосс не искал со мной встреч, я обостренно ощущала его взгляды, а его воля невидимыми путами пыталась захватить меня в плен. Я могла лишь надеяться, что у меня хватит сил, чтобы воспротивиться его бессловесным нападкам. Торосс понравился мне с самого первого взгляда, с первой встречи. Тогда я впервые увидела веселого, жизнерадостного юношу, столь непохожего на угрюмых, забитых людей, которые окружали меня до этого. Он был ласков, умен, с ним было интересно разговаривать. У него было приятное лицо и он великолепно поддерживал беседу и чувствовал себя как рыба в воде в любой компании. Я видела, что девушки не сводят с него глаз и сама ощущала силу его очарования. Рана омрачила его веселость, но он все равно облегчал наше существование в те суровые дни. И я не могла отрицать, что своими шутками он вселял в нас оптимизм. Правда, я никак не могла понять, на чем основана его уверенность, что я уйду к нему. Я знала, что наши мужчины смотрят на женщин, как на собственность. Сначала, конечно, они ухаживают за женщиной, потворствуют ее капризам, но когда добиваются ее и вводят в дом, то она становится вещью, как охотничий сокол, гончая собака, лошадь… Женщинами пользовались, как инструментом, чтобы заключать и укреплять союзы между лордами. И мы не могли протестовать, даже если намеченный брачный союз был женщине не по душе. Если какая-либо женщина пыталась восстать против судьбы, то предполагалось, что она вошла в союз с темными силами, а обвинение в этом означало для женщины страшную опасность: от нее отворачивались даже те, кто находился с ней в кровной связи. Мой путь был сравнительно прост и легок, до этого времени. Дама Мат была умной и душевно сильной женщиной, хорошо знающей место, которое женщина долины занимает в доме. Ее брат поручил ей управление всем хозяйством и советовался с ней по многим вопросам. Она была умна и ничем не проявляла отношение к родовым обычаям относительно роли женщин. Но я узнала от нее много такого, чего вовсе не обязательно было знать девушке, которой предстоит уйти в дом мужа. Я могла читать и писать, причем многое узнала в женском Монастыре, куда мы часто ездили. Изредка я присутствовала на совещаниях дяди и дамы Мат. Правда, я не осмеливалась высказывать свое мнение без приглашения, но дама Мат нередко спрашивала меня, что я думаю по тому или иному поводу. При этом она говорила, что будущая хозяйка должна уметь принимать решения, но для этого надо много знать. Я знала, что обо мне много говорят. У меня имелось наследство от отца, но не в земельных владениях. И Пиарт мог назвать меня по обычаю наследницей, хотя я была девушкой, но наследником все же стал Торосс, как мужчина. До бегства с юга Торосс был прямым наследником своего отца, теперь же он потерял право на лордство, как какой-нибудь второй или третий сын. Его постоянные требования, чтобы я стала его женой, заронили в мою душу подозрения, что его главная цель не я, а полное право стать наследником Пиарта. Может я и ошибаюсь, но мне казалось, что и Ислайга также лелеет эту мысль. Поэтому она пыталась скрыть свою неприязнь ко мне и часто оставляла нас наедине, полагая, что ее сын сможет уговорить меня разорвать брачный союз с Керованом. Этим летом я чувствовала себя зайцем, которого стараются загнать две гончие собаки, поэтому я все чаше и чаще спасалась от них работой. Когда мы отправили на север первую партию беглецов, стало полегче, но ненамного. Теперь к моим обязанностям прибавилась забота о даме Мат. Хотя она и делала, что могла, но работа давалась ей с трудом. Она все худела и худела, пока не стала совсем прозрачной. Частенько она стояла, стискивая пальцами четки и безмолвно молясь, но несмотря на это пальцы ее мелко дрожали. Я старалась проводить с ней как можно больше времени, и нам ни о чем не надо было спрашивать друг друга, мы и так, без слов отлично понимали друг друга. Но теперь она стала говорить, говорить намного больше, чем раньше. Делилась со мной всем, что знала, как будто чувствовала, что конец ее близок. Дама Мат рассказывала мне о травах, о лечении, и о многих странных вещах, которые сейчас редко передаются от одного поколения к другому. То, что мы живем в странной стране, все мы хорошо знали — достаточно было повернуть голову и увидеть то, что осталось от Прежних. Здесь таились опасности, которые можно было вызвать к жизни, если быть неосторожным. Детям строго-настрого запрещалось ходить туда, где царило странное мертвое спокойствие. Эта тишина, казалось, чего-то выжидала. Дама Мат открыла мне тайну. Оказалось, что Огонь, которому она посвятила жизнь, не обладает Могуществом Прежних. И тем, кто поклоняется ему, иногда приходилось идти в горы, чтобы искать свое Могущество, которое могло бы противостоять Злу. Даже Монастырь был вынужден искать помощи не только в своем божестве — Огне. Дама Мат пришла ко мне рано утром. Ее лицо очень похудело. Она стояла и перебирала в руках чётки, глядя не на меня, а куда-то в стену, как будто опасалась встретиться со мной взглядом.

— Джойсан, с Пиартом что-то случилось…

— Ты получила письмо? — я удивилась, потому что не слышала рога. Теперь при приближении к крепости нужно было обязательно оповещать о своем приходе.

— Да, только не словами и буквами, — ответила она. — Оно у меня здесь. — Она оставила четки в покое и показала себе на лоб тонкими пальцами.

«Сон? вновь удивилась я Неужели дама Мат получила такое же наследство?»

— Не такой, как ты думаешь, весьма расплывчатый. Но я знаю, что ему сейчас плохо. Я должна пойти к лунному источнику.

Сейчас не ночь и не полнолуние, напомнила я ей.

— Но воду из источника можно использовать, и я должна это сделать Боюсь только, что не дойду Слишком далеко… — она покачнулась и оперлась рукой о стену Я поспешила к ней, подхватила ее худенькое тело и усадила на стул Я должна идти она неожиданно заговорила с такой тревогой в голосе, что я перепугалась. Когда тот, кто всегда был тверд, как камень, вдруг обнаруживает в себе слабость, это всегда вызывает жалость.

— Хорошо. Ты можешь ехать верхом?