Колдовской мир
Шрифт:
Перед рассветом Саймона подобрала береговая патрульная лодка в устье Эса; к тому времени он уже немного оправился, хотя и чувствовал себя совершенно разбитым. На перекладных он добрался до Эсткарпа.
В крепости, в той самой комнате, где впервые встретился с Властительницей, он рассказал о своих приключениях и встречах с колдерами Совету высших офицеров Эсткарпа и нескольким женщинам с непроницаемыми лицами. Говоря, он все время отыскивал одну среди присутствующих и не мог отыскать.
Во время рассказа о мертвом городе Корис
— А теперь, Саймон Трегарт, возьмите ее руки и думайте о том человеке в шапке, мысленно вспоминайте все детали его одежды и лица, — приказала она.
Саймон повиновался, хотя и не понимал, зачем это нужно. Он держал в своих руках холодные и сухие руки женщины и мысленно рисовал серое одеяние, странное лицо, в котором нижняя половина не соответствовала верхней, металлическую шапку и выражение властности, а затем замешательства, когда Саймон не подчинился приказу. Женские руки выскользнули из его рук, и Властительница снова заговорила:
— Ты видела, сестра? Сможешь сделать?
— Видела, — ответила женщина. — И смогу воспроизвести то, что видела. Он человек с сильной волей, и изображение было ясное. Хотя лучше, если бы лилась кровь.
Саймону ничего не объяснили и не дали времени на расспросы. Совет кончился, и Корис тут же увел его в казармы. Оказавшись в той же комнате, в которой он сидел перед походом в Салкаркип, Саймон спросил у капитана:
— Где леди? — Его раздражало то, что он не мог назвать ее имени. Но Корис понял его.
— Проверяет посты на границе.
— Она в безопасности?
Корис пожал плечами.
— Кто сейчас в безопасности, Саймон? Но будь уверен: женщины Силы не рискуют без необходимости. — Он отошел к западному окну, отвернулся. — Итак, Горм мертв. — Слова его звучали тяжело.
Саймон снял сапоги и растянулся на постели. Он устал до мозга костей.
— Я рассказал то, что видел, и только то, что видел. Жизнь есть в центральной крепости Сиппара. Больше я нигде ее не видел, но я ведь и не искал.
— Жизнь? Какая жизнь?
— Спроси у колдеров, а может, у волшебниц, — сонно ответил Саймон. — Может, они по-другому представляют себе жизнь.
Саймон смутно сознавал, что капитан отошел от окна; его широкие плечи закрыли дневной свет.
— Я думаю, Саймон Трегарт, что ты тоже другой. — Слова его по-прежнему звучали тяжело. — И, видя Горм, какой ты счел его жизнь — или смерть?
— Отвратительной, — пробормотал Саймон. — Но об этом можно будет судить в свое время. — И тут же уснул.
Он спал, просыпался, чтобы поесть, и снова спал. Никто не тревожил его, и он не обращал внимания на то, что происходит в крепости Эсткарпа. Так животное лежит в своей норе, накапливая жир для зимней спячки. Но вот однажды он проснулся, оживленный, свежий, чувствуя во всем теле бодрость, какой не ощущал уже давно — с самого Берлина. Берлин — что это? Где Берлин? Воспоминания о далеком прошлом странно перемешивались с недавними.
И больше всего его преследовало воспоминание об уединенной
И вот, лежа и размышляя, чувствуя, что вся боль и усталость ушли из тела, Саймон поднял правую руку и положил ее на сердце. Но не почувствовал теплоты собственного тела.
Вскоре потребовалось его участие. Во время его сна Эсткарп собрал все свои силы. Маяки на холмах призвали вестников из гор, с Орлиного Гнезда, от всех, кто хочет противостоять Горму и той судьбе, которую он нес. Полдюжины салкарских кораблей, теперь бездомных, причалили в бухтах фальконеров, семьи экипажей остались в безопасности, а корабли вооружились и были готовы к действиям. Все согласились, что следует двинуться на Горм, прежде чем Горм принесет им войну.
В устье Эса разбили лагерь, палатки поставили на самом берегу океана. Из двери видна была тень на горизонте — это далеко в море вставал остров. А за руинами разрушенной крепости ждали корабли с экипажами из салкаров, фальконеров и пограничников.
Но вначале следовало преодолеть защиту Горма, и это должны были сделать те, кто владел Силой Эсткарпа. И вот, не зная, почему он оказался в этом обществе, Саймон обнаружил, что сидит за столом, который мог бы служить для игры. Но на столе не было разноцветных клеток, перед каждым сидением был изображен символ. И собравшаяся компания казалась странно смешанной, состоящей из представителей высшего правления.
Саймон увидел, что он сидит рядом с Властительницей, и символ относится к ним обоим. Это был коричневый сокол, обрамленный золотым овалом, а над овалом была нарисована маленькая труба. Слева виднелось сине-зеленое изображение кулака, держащего топор. А дальше нарисован был крупный квадрат, а на нем — рогатая рыба.
Справа, за Властительницей, были нарисованы два символа, которые он не мог рассмотреть. Перед ними сидели две волшебницы, положив руки на стол. Слева кто-то пошевелился, Саймон повернул голову и почувствовал необычный прилив сил, встретив знакомый взгляд серых глаз. Она молчала, и он тоже не заговорил. Шестым и последним за столом сидел юноша Брайант, бледный, неподвижно устремив взгляд на изображение рыбы перед ним, как будто эта рыба была живой и он силой взгляда удерживал ее на алом море.
Женщина, которая держала его руки, когда Саймон думал о человеке с Горма, вошла в палатку, с ней еще две, каждая несла по небольшой глиняной жаровне, из которых шел сладковатый дым. Жаровни поставили на стол, а первая женщина опустила свою ношу — широкую корзину. Она сняла покрывавшую корзину ткань и открыла груду маленьких фигурок.
Достав первую фигурку, женщина остановилась перед Брайантом. Дважды пронесла фигурку через поднимающийся дым и остановила ее на уровне глаз сидящего юноши. Это был прекрасно изготовленный манекен с огненно-рыжими волосами и такой естественный, что Саймон решил: это изображение какого-то живого человека.