Колдовство как способ убийства
Шрифт:
– Откуда мне знать? Сам зарезался.
– Мог бы найти менее кровавый способ ухода из жизни.
– А ему именно такой понравился. Или же в квартире всё-таки кто-то был.
– Не было там никого. Полиция всё обшарила. В шкафах покопались, даже под кровати заглянули и на антресоли. Везде порыскали, заметили б даже кошку, если бы она там была.
– Значит, убийца успел уйти.
– Соседка всё время у себя под дверью стояла, и не слышала, чтобы из квартиры кто-нибудь выходил. Не мог же он испариться, в самом-то деле! И никаких следов не оставил. И Ника, и
– Кто такая Нина Павловна?
– Соседка, я разве не сказала? Так вот, почитай серьёзные книги, там написано, что обычный человек, если в него после смерти вселяется злой дух, становится невероятно сильным физически. С Любой такое как раз и случилось, ты бы видела её лицо! Она улыбалась сатанинской улыбкой!
– Это ещё не доказательство вины, – я пыталась урезонить приятельницу, но её уже понесло.
Арина плела такое, что я с трудом подавила в себе желание немедленно вызвать бригаду «скорой психиатрической помощи». Минут пять я терпеливо слушала истории про вампиров, колдунов, духов и прочую нечисть, а потом мою голову весьма кстати посетила удачная мысль:
– Слушай, а балкон?
– Какой балкон?
– Разве в квартире Никиной сестры нет балкона?
– Есть, разумеется.
– Может, преступник ушёл через балкон? На каком этаже квартира?
– На восьмом. Знаешь, один из сыщиков выходил на балкон, но никаких следов преступника там, похоже, не обнаружил.
– Так он тебе и сказал про следы, держи карман! – злорадно фыркнула я. – На то он и детектив, чтобы не выкладывать посторонним тайны следствия.
– Нет, Ксюш, балкон тут ни при чём. Илью убила Люба, и это абсолютно ясно. Одна ты упрямо прёшь против фактов, – укорила меня Арина, окончательно утратившая способность рассуждать здраво.
– Ну ладно, Люба так Люба, что тут поделаешь, – примирительно произнесла я, видя, что Арина всё больше распаляется. – Может, кофейку попьём, раз уж не спим?
Арина побежала на кухню варить кофе, а я принялась расхаживать по комнате, думая о том, как уговорить подругу показаться врачу. Что-то совсем она плоха на голову стала, видать, отъезд Ромы так вредно подействовал на бедняжку. А тут еще эти Никины родственники как на грех не ко времени поумирали почти у неё на глазах. Да от такого зрелища кто угодно мозгами тронется. Ко мне, конечно, это не относится, я женщина невероятного мужества и стойкости. И притом весьма твёрдого ума.
Я подошла к очаровательной горке, купленной Ариной совсем недавно на какой-то выставке мебельного ретро, и принялась разглядывать её содержимое. Среди посуды и миленьких фарфоровых безделиц, на тёмно-синем блюдце с золотой каёмочкой, лежал большой шар из горного хрусталя. Открыв стеклянную дверцу, я взяла вещицу в руки. И тут же за моей спиной раздался истошный вопль Арины:
– Не тро-огай!
От испуга я едва не выронила шар на пол. Поставив чашки с кофе на стол, Арина начала торопливо оправдываться:
– Извини, но это Никина вещь. Магический кристалл, его нельзя трогать никому. Не дай Бог, уронишь! Тогда нам всем несдобровать!
– Никина
– Да, у меня и живёт, но временно. Понимаешь, бедняжке негде жить. Затеяла в своей квартире ремонт, решила у сестры перекантоваться. Всего-то недели две-три. А тут такое! Сначала Люба умерла, а потом с её мужем такое несчастье. Теперь она никак не может идти в ту ужасную квартиру, понимаешь!
– Квартиру-то наверняка опечатали?
– Не в этом дело! Она думает, что Люба вернется туда. Это ведь её квартира, почему бы не вернуться? Вот Ника и попросилась ко мне, только боится, что сестра и тут достанет. Как Илью. Вчера я всю ночь глаз не сомкнула, сегодня то же самое. Только глаза закрою, так и вижу: открывается дверь и в комнату входит Люба, вся в белом, – Арина смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами.
Совершенно неожиданно для себя я ощутила прилив необъяснимого страха. Показалось, что в углах комнаты, там, куда не попадал свет оранжевого торшера, шевелились смутные тени.
Через окно, в узкую щель между неплотно задёрнутыми занавесками, медленно вползал тягучий и липкий ночной мрак. Из тёмной прихожей донесся едва слышный шорох. Арина вздрогнула и ещё шире распахнула большие испуганные глаза. Я вскочила и тут же с досадой снова плюхнулась на диван: в комнату вошла фокстерьерша. Вероятно, спала у входной двери. Собака уселась возле Аришиных ног, невозмутимо зевнула, почесала задней лапой ухо и принялась искать в шерсти блох. Я разозлилась, больше, конечно, на себя, чем на свою свихнувшуюся подругу. Психоз, оказывается, штука заразная!
– Враньё это всё! Мертвецы, вишь ты, встают и близких родственников режут! Ни вампиров не бывает, ни колдунов, вурдалаков и никакой прочей нечистой силы тоже. Всё это бред, чушь собачья, придуманная для глупых баб среднего взрослого возраста вроде тебя и твоей дуры Ники!
– Ника не дура! – обиделась Арина. – Ты ничего не понимаешь!
– И полиция тоже в это поверила? – издевательски спросила я.
– Ну, насчёт оперов я не уверена… Кажется, они думают, что он сам зарезался с горя.
– Правильно думают. Разве Люба убила Илью на твоих глазах?
– Нет, но почти что на глазах Нины Павловны, соседки. Вернее на ушах: она крики слышала и грохот. Тут и сомневаться не приходится, всё совершенно ясно.
Мне было понятно одно: если Илья не всадил себе нож в сердце сам, значит, его убил человек, находившийся в квартире. Грабитель, к примеру, или какой-нибудь соперник по бизнесу. Вот только как внушить эту здравую мысль больной на всю свою красивую голову Арине? Казалось, моя подружка в одночасье потеряла жалкие остатки здравого смысла. Прочистила мозги методом влажной очистки, повесила посушить, да и забыла, где оставила.