Колдун Игнат и люди (сборник)

Пелевин Виктор Олегович

– Это была просто шутка, – сказал вожак. – Но если б ты знал, какой у тебя был вид, когда ты его пил... Запомни: волк-оборотень превращается в человека и обратно по желанию, в любое время и в любом месте.

– А коровы? – вспомнил Саша, уже не обращая внимания на новую вспышку веселья. – Говорили, мы бежим в Коньково, чтобы...

Он не договорил и махнул лапой.

Смеясь, волки расходились по поляне и ложились в высокую густую траву. Старый волк по-прежнему стоял напротив Саши.

– Скажу тебе еще вот что, – проговорил он, – ты должен помнить, что только

оборотни – реальные люди. Если ты посмотришь на свою тень, ты увидишь, что она человеческая. А если ты своими волчьими глазами посмотришь на тени людей, ты увидишь тени свиней, петухов, жаб...

– Еще бывают пауки, мухи и летучие мыши, – сказал Иван Сергеевич, остановившись рядом.

– Верно. А еще – обезьяны, кролики и козлы. А еще...

– Не пугай мальчика, – рыкнул Иван Сергеевич. – Ведь ты все придумываешь на ходу. Саша, не слушай.

Оба старых волка захохотали, глядя друг на друга.

– Даже если я и придумываю на ходу, – заметил вожак, – это тем не менее правда.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился, заметив Сашин взгляд.

– Ты хочешь что-то спросить?

– Кто такие верволки на самом деле?

Вожак внимательно посмотрел ему в глаза и чуть оскалился.

– А кто такие на самом деле люди?

Оставшись один, Саша лег в траву, чтобы подумать. Подошла Лена и устроилась рядом.

– Сейчас Луна достигнет зенита, – сказала она.

Саша поднял глаза.

– Разве это зенит?

– Это особенный зенит, на Луну надо не смотреть, а слушать. Попробуй.

Он поднял уши. Сначала был слышен только качавший листву ветер и треск ночных насекомых, а потом добавилось что-то похожее на далекое пение или музыку; так бывает, когда неясно, что звучит – инструмент или голос. Поймав этот звук, Саша отделил его от остальных, и звук стал расти, и через некоторое время его можно было слушать без напряжения. Мелодия, казалось, исходила прямо от Луны и была похожа на музыку, игравшую на поляне до превращения. Только тогда она казалась угрожающей и мрачной, а сейчас, наоборот, успокаивала. Она была прекрасна, но в ней были какие-то досадные провалы, какие-то пустоты. Он вдруг понял, что может заполнить их своим голосом, и завыл – сначала тихо, а потом громче, подняв вверх пасть и забыв про все остальное, – тогда, слившись с его воем, мелодия стала совершенной.

Рядом с его голосом появились другие, они были совсем разными, но ничуть не мешали друг другу.

Скоро выла уже вся стая. Саша понимал и чувства, наполняющие каждый голос, и смысл всего вместе. Каждый голос выл о своем: Лены – о чем-то легком, похожем на удары капель дождя о звонкую жесть крыши; низкий бас вожака – о неизмеримых темных безднах, над которыми он взвился в прыжке; дисканты волчат – о радости из-за того, что они живут, что утром бывает утро, а вечером – вечер, и еще о какой-то непонятной печали, похожей на радость. И все вместе выли о том, как непостижим и прекрасен мир, в центре которого они лежат на поляне.

Музыка становилась все громче. Луна наплывала на глаза, закрывая небо, и в какой-то момент обрушилась

на Сашу, или это он оторвался от земли и упал на ее приблизившуюся поверхность.

Придя в себя, он ощутил слабые толчки и услышал гул мотора. Он открыл глаза и обнаружил, что полулежит на заднем сиденье машины, под ногами у него рюкзак, рядом спит Лена, положив голову ему на плечо, а впереди за рулем сидит вожак стаи, полковник танковых войск Лебеденко. Саша собрался что-то сказать, но полковник, отраженный зеркальцем над рулем, прижал к губам палец; тогда Саша повернулся к окну.

Машины длинной цепью мчались по шоссе. Было раннее утро, солнце только что появилось, и асфальт впереди казался бесконечной розовой лентой. На горизонте возникали игрушечные дома надвигающегося города.

СПИ

Колдун Игнат и люди

4 мая 1912 года к колдуну Игнату пришел в гости протоиерей Арсеникум. Пока Игнат хлопотал с самоваром и доставал пряники, гость сморкался у вешалки, долго снимал калоши, крестился и вздыхал. Потом он сел на краешек табурета, достал из-под рясы папку красного картона, раскрыл и развязно сказал Игнату:

– Глянь-ка, чего я понаписал!

– Интересно, – сказал Игнат, беря первый лист, – вслух читать?

– Что ты! – испуганно зашипел протоиерей. – Про себя!

Игнат стал читать:

Откровение Св. Феоктиста

– «Люди! – сказал св. Феоктист, потрясая узловатым посохом. – Христос явился мне, истинно так. Он велел пойти к вам и извиниться. Ничего не вышло».

– Ха-ха-ха! – засмеялся Игнат, а сам подумал: «Неспроста это». Но виду не подал.

– А есть еще? – спросил он вместо этого.

– Ага!

Протоиерей дал Игнату новый листок и тот прочел:

Как Михаил Иваныч с ума сошел и умер

«Куда бы я ни пошел, – подумал Михаил Иваныч, с удивлением садясь на диван, – везде обязательно оказывается хоть один сумасшедший. Но вот, наконец, я в одиночестве...»

«Да и потом, – продолжал Михаил Иваныч, с удивлением поворачиваясь к окну, – где бы я ни оказался, везде обязательно присутствовал хоть один мертвец. Но вот я один, слава богу...»

«Настало время, – сказал себе Михаил Иваныч, с удивлением открывая ставень, – подумать о главном...»

«Нет, точно, неспроста это», – решил Игнат, но виду опять не подал и вместо этого сказал:

– Интересно. Только не очень понятна главная мысль.

– Очень просто, – ответил протоиерей, нахально подмигивая, – дело в том, что смерти предшествует короткое помешательство. Ведь идея смерти непереносима.

«Нет, – подумал Игнат, – что-то он определенно крутит».