Колдун из Салема
Шрифт:
Но только лишь на миг.
Затем тишину разорвал пронзительный скрипучий звук, словно открылась дверь на проржавевших петлях…
Дженни резко обернулась. Ее глаза расширились от ужаса: она увидела, что двери позади них начали открываться одна за другой.
Поначалу возле дверей она ничего не могла разглядеть — ничего, кроме теней и бестелесных призрачных видений, которые, казалось, прятались за дверьми и украдкой выглядывали из-за них. Затем они стали приближаться к ней, бесшумно, крадучись, но неудержимо.
И лишь
— Ты сказал «Салем»?
Говард не сразу отреагировал на мой вопрос. Последние два с половиной часа он сидел, чуть прикрыв глаза, на своем месте у окна, не издавая ни звука, кроме разве что редких вздохов, и, так же как я и Рольф, терпеливо ждал, когда же пассажиры, севшие в Карлайле, наконец-то доедут до своей станции и оставят их одних. Говард купил билеты на все места в этом купе, чтобы нам никто не мешал разговаривать в пути, но все вагоны оказались переполненными, и проводник на высказанные Говардом претензии заявил, равнодушно пожав плечами, что он не может везти пассажиров в угольном вагоне. В общем-то, он был прав.
Нашими спутниками оказались мужчина и две женщины (судя по их разговорам, это были мать с дочерью и муж дочери), довольно приятные люди, которые сами чувствовали, что они тут явно лишние. Мне они были вполне симпатичны. Но разговаривать в присутствии посторонних о колдуньях, магах и доисторических гигантах было как-то не с руки…
— Что? — переспросил Говард.
Я повторил вопрос.
— Салем, — сказал я. — Когда мы вчера вечером разговаривали с… Присциллой, ты упомянул Салем.
Говард, должно быть, заметил, что я запнулся, но не подал и виду. Как я ни старался, все же никак не мог выбросить из головы то, что произошло. Да и как об этом можно было не думать? Ведь я все еще любил Присциллу, и даже больше, чем раньше.
— Да, я упомянул Салем, — ответил он и откинулся на сиденье, как будто собрался вздремнуть.
Уже не первый раз я ловил его на слове. И уже не первый раз он либо вообще ничего не отвечал на мои вопросы, либо отвечал весьма уклончиво. Я решил, что на этот раз ему не удастся отделаться от меня отговорками. Его слова могли означать только то, что…
Я отогнал навязчивые мысли и посмотрел Говарду прямо в глаза. Он улыбнулся, с трудом подавил зевоту и стал смотреть на мелькавшие за окном виды. Поезд мчался на полной скорости по прямому как стрела, отрезку пути, и пейзажи за окном менялись один за другим. Менее чем через два часа мы должны были прибыть в Глазго. Оттуда — по словам Говарда, соизволившего пояснить мне хотя бы это, — нам придется ехать гужевым транспортом, и он уже распорядился, отбив телеграмму, чтобы карета ждала нас у вокзала. Как только мы прибудем в город, Говард наверняка найдет тысячу причин для того, чтобы не отвечать на мои вопросы.
—
Говард посмотрел на меня с нескрываемым недовольством. Его, несомненно, раздражала та настойчивость, с которой я добивался от него ответа.
— Что «ну и»? — переспросил он.
— Я хотел бы знать, что означали твои слова, — сказал я негромко, но настойчиво.
Надо отметить, что в наших отношениях кое-что изменилось. Раньше, в предыдущие два дня, он опекал меня, как заботливый друг, а теперь…
Я даже не мог выразить это ощущение словами. Это не было ни враждебностью, ни даже недоверием. Но между нами все-таки возникло какое-то напряжение. Он о чем-то умалчивал, и я это чувствовал.
Говард вздохнул, покачал головой и заерзал на неудобном сиденье.
— Ты переживаешь о Присцилле, — сказал он. — Это мне вполне понятно, парень. Но среди друзей Грэя ей будет лучше, чем где бы то ни было. Они обладают достаточным опытом в подобных делах, можешь мне поверить. Если и есть кто-то, кто может сделать из нее нормального человека, так это они.
— Нормального человека? — я с трудом подавил в своем голосе гнев. — Ты говоришь о ней, как будто она — одержимая.
Говард серьезно посмотрел на меня.
— Так оно и есть, — сказал он тихо. — Не в том смысле, как это обычно понимают: она не сумасшедшая и не слабоумная. Но в ее сознании есть определенные искажения, — он постучал пальцем по виску. — Присцилла имела дело с такими силами, до которых она еще не доросла, Роберт. Она, в общем-то, не такой уж плохой человек. Когда-то она даже вполне заслуживала того, чтобы быть любимой. И потребуется очень много времени и терпения, чтобы снова сделать из нее такого человека, каким она была раньше.
— В Салеме, — добавил я.
Взгляд Говарда помрачнел.
— Прошу тебя, Роберт, — сказал он тихо. — Не начинай…
— Ты о чем-то умалчиваешь, — перебил я его.
Рольф, который все это время сидел возле Говарда молча, с закрытыми глазами, и делал вид, что спит — правда, с моей точки зрения, у него получалось это не очень убедительно — медленно открыл левый глаз и посмотрел на меня.
— Ты умалчиваешь об очень многом, — сказал я резким, почти агрессивным тоном. — Ты не говоришь мне ни того, куда вы дели Присциллу, ни того, что с ней там произойдет.
— Потому что я сам этого не знаю, — возразил Говард. — И Грэй этого не знает, да и слава богу. Так будет даже лучше и для нашей, и для ее безопасности. Люди, с которыми мы сотрудничаем, очень осмотрительны. Но и они, в свою очередь, не знают, кто мы такие. Все дело в том, что у нас есть могущественные враги, и мы должны считаться с тем, что кто-то из нас может попасть к ним в руки. И тогда то, чего он не знает, он, соответственно, и не сможет им рассказать, — он улыбнулся. — Это старинный метод, который, например, используется в шпионских кругах, чтобы…