Колдун одиннадцатого мира

Касим

Все решилось с принятием в 1890 году сенатора Джоаны Шерман первого в истории Соединенных Штатов антитрестового или антимонопольного закона. Правда узнали мы о нем с Джейн когда ужинали в одном ресторанчике в Бостоне, после очередной сделки между двумя компаниями. Что? Да, наши компании конфликтовали, но это не значило что между нами не могло быть никаких взаимовыгодных сделок. Фотография, как две самые богатые женщины Америки ржут, держа в руках газеты, на развороте которых прекрасно видна новость о принятии нового закона, на следующий день стала сенсацией и той еще оплеухой по рейтингу президента Гаррисон.

Состоятельным американцам пришлось терпеть торговую войну еще десять

лет, в течении которых два гиганта захватывали все больше рынков и влияния, стремясь подгадить оппоненту. К 1905 году в руках Джейн был сосредоточен 4 % американской экономики, в то время как в моих целых 13. По факту, мы со старой подругой, которая в тот момент уже была на пенсии, если верить расчетам нескольких британских и американсих университетов, контролировали где-то 5 % мировой экономики, что для Белого дома было тем еще кошмаром.

Так что пришедшая к власти 1901 году Теодора, с очень знакомой любому историку фамилией — Рузвельт, начала обширную антимопольную компанию против двух наших детищ. Началось долгое расследование, нашедшее такую гору дерьма как в Standard Oil, так и у меня, что не было ничего удивительного в том, что уже в 1906 г. в федеральном окружном суде Сент-Луиса началось рассмотрение иска администрации Рузвельта против треста Джейн. Что это было за дело… На протяжении более двух лет через суд прошли 444 свидетеля, показан 1371 документ, составлен протокол на 14 495 страниц, копия которого собранная в 21 том до сих пор лежит в моей домашней библиотеке. Так что ничего удивительного что в 1909 г. суд вынес решение в пользу правительства США и предписал бедной Джейн распустить Standard Oil на 31 независимую компанию.

Такой же суд начался и в 1908 году против моей компании. Вот только суд был мгновенно заморожен, когда я, в обличии Фелиции, зашел в зал суда уверенной походкой от бедра и положил перед судьей копию «Билля Хекматьяр», в котором черным по белому было написано где я видел попытки правительства США хоть что-то сделать с моей компанией.

Сказать что вся верхушка Америки была в шоке, значит не сказать ничего. Суд срочно сделали закрытым, а из подвалов Белого дома срочно достали копию бумаги, подтвердив что это правда. Ведь об этом документе уже давно забыли, так что Рузвельт срочно пришлось бежать к Главной судье, ведь чтобы обойти билль нужно было как подпись президента, так и председателя Верховного суда США. Вот только я не зря постоянно держал руку на пульсе — назначенная тогда Главная судья давно в тайне кормилась с моих рук и послала бедную президеншу куда подальше. Суд был заморожен, а Рузвельт пришлось уйти не солоно хлебавши, ведь тогда на дворе был 1909 год и подходил конец ее второго срока.

Буду честен — в те недалекие времена я всерьез испугался, что моей компании наступит конец. Слишком многим я отдавил ноги и слишком Теодора была сильна, как в политическом, так и юридическом противостоянии. Так что пришлось открывать кубышку и вкладываться в своего кондидата. Ей оказалась Уильма Вилсон, представительница демократок, которая за возможность залезть в мой карман с легкостью пообещала, что не будет возобновлять процесс простив моей фирмы. Свое слово она сдержала, но я прекрасно понимал что-то нужно менять, иначе рискую настроить против себя все правительство США.

Так что пришлось идти на переговоры с правительством, которые, из-за разобщенности парламента и партийной войны, развернувшейся после конца Первой мировой войны, наоборот принесли мне больше прибыли, чем убытков. Главной причиной, почему «Хекматьяр и товарищи», в 1930 году реорганизованная в холдинг «Abstergo Industries», смогла сохранить свои позиции стал договор о моем полном невмешательство

в банковскую и брокерскую сферу, которая в эти года по прибыльности не уступала Ай-Ти в 21 веке. По договору я и мой капитал, не прямо, не косвенно, не участвовал в создании десятков больших и мелких банков, как это делали Ротшильды и Морганы, и не влезал в такую вонючую и гадкую клоаку, как мировая биржа, где за мгновение из воздуха могли создать миллионы и также мгновенно их потерять. По договоренности у Abstergo был лишь свой небольшой частный банк, работавший только с сотрудниками компании и не стремившегося вылезать за пределы внутреннего пользования.

Второй причиной стало президентство Эмилии Гардинг, которая сформировала свой кабинет министров из видных финансистов, миллионеров и сведущих в экономике людей, среди советников которых был и я. Из-за этого с 1921 по 1932 год пост министра финансов США занимала мультимиллиордерша Моника Меллон, по своей натуре бывшая ОЧЕНЬ большой любительницей денег и не гнушавшаяся закрывать глаза на некоторые этичные моменты ради прибыли. Именно благодаря ей процент моего влияния на экономику США и остального мира не только не упал, а наоборот продолжал расти. Ведь Меллон, хоть и знала о билле, благодаря которому налог для моей компании всегда должен быть на 2 % меньше, чем у остальных, но не обращала на это внимание, стремясь улучшить положение таких же как она толстосумов. Так всего за 10 лет Моника снизила налог для крупных компаний с 60 % до 20 % и полностью уничтожила систему антимонопольных законов, так усредно создаваемую Рузвельт и отчасти поддерживаемых Вилсон, дав сильнейшего пинка для развития мегакорпораций в США.

Третий причиной стало окончательное создание так называемой замкнутого бизнеса, когда одна компания котролировала двух китов бизнеса — производство, логистику и продажу. Тоже самое хотела сделать Джейн, но натолкнулась на слишком сильного конкурента в моем лице, пыталась осуществить это в других областях с переменным успехом. К сожалению, после распада Standard Oil все ее усилия пошли в утиль, в то время как у меня получилось сохранить свое детище, что старое кошелка, дожившая аж до 1927 года и пережившая всех своих сестер по браку, мужа и даже некоторых детей, часто мне припоминала.

Как говорили некоторые желтые газетенки, которые массово нанимали конкуренты, Хекматьяры, в моем лице, создали на нынешний момент «государство в государстве», где компания сама добывала сырье, сама его обрабатывала, сама производила товары, сама их доставляла и сама их производила. Крепкая самодостаточная система, на создание которой ушло почти двести лет. Целый конгломерат компаний, объединённых под моей рукой, занимающиеся всем, начиная от производства зубочисток, заканчивая разработкой и внедрения последних новинок фармакологии, на которую в основном и делался упор. Это прекрасно защищало компанию от многочисленных кризисов, которые раз в 5 лет стабильно происходили в Америке, и давало возможность не так сильно зависеть от «настроения» государства.

Так что произошедший десять лет назад переход компании в руки Виктора Хекматьяра, ставшего моим последним и заключительным альтер-эго, хоть и вызвал эффект разорвавшейся бомбы не только в Америке, но и во всем мире, но не стал большой проблемой. Да были те, кто хотел это оспорить произошедшее, были те, кто кричал что мужчина не может руководить такой большой фирмой, были даже компании, которые разорвали контракты с моим холдингом из-за этого. Все же даже капиталисты до мозга костей могли быть подвержены суеверию, что мужчина занимающийся женским делом подобен обезьяне с гранатой — опасен и непредсказуем. Но, слава Системе, ничего критичного не случилось.