Колдун. Трилогия

Рымжанов Тимур

Орда настаивал на том, что золото в их стан должен привезти я и не больше пяти моих нукеров, подчиненных. Мы должны будем быть безоружны и прийти днем, при свете солнца. Все эти требования, как по шаблону, укладывались в те предполагаемые сценарии, что я обдумал для себя еще до начала всей операции «Весенний гром». Поэтому только для вида покобенился, указав на то, что в моем роду воин не может расстаться с оружием, что это сродни позору, и коль скоро Орда считает меня равным ему, то должен позволить мне явиться с оружием. В конечном счете посол рассудил, что пятерка вооруженных людей никак не сопоставима с огромной армией, и любезно согласился.

Натянутые улыбки, притворное веселье, сладкие меды, вино да пиво – все это походило больше на плохой спектакль. И они, и мы понимали, что за каждым сказанным словом

кроется ложь. Что каждая улыбка – фальшива и притворна. Каждый замышлял собственную пакость. Но мы с честью и достоинством доиграли свои роли и под занавес распрощались, как заведенные, кланяясь и улыбаясь приторными улыбками.

Всю ночь в крепости шли приготовления к предстоящей операции. Оба потайных тоннеля едва справлялись со всем потоком лошадей и людей, переправляемых в глубь лесной чащи к малой болотной крепости. Десятки женщин и детей бродили по двору с факелами, таскали какие-то телеги и посуду, гремели и стучали, создавая видимость того, что на стенах полным полно охраны и стрелков. На самом же деле в крепости осталось лишь ничтожное количество солдат, детей, женщин и стариков. И теперь только им предстояло в случае опасности брать в руки оружие и защищать город.

Поспевали к указанным местам и засадные отряды. От булгарских правителей в обмен на обещание дальнейшей взаимопомощи и добрососедства прибыл конный отряд в составе семисот человек. Часть купцов, ведущих со мной давнюю торговлю и выгодные дела, прислали своих наемников, которые также влились в мою армию, получив в качестве аванса отличное оружие и снаряжение. Всего, вместе с моими ратниками, получалось около трех тысяч человек. Этого вполне должно было хватить для успешного завершения операции. К сожалению, по условиям всего плана мы будем вынуждены устроить беспощадную резню, оставлять пленных не на кого – каждый воин на счету. Теми, кому повезет безнаказанно сбежать с поля боя, займутся головорезы Скосыря. А бой будет очень жестокий и, надеюсь, последний. За короткое время моим отрядам надо будет незаметно пробраться в тылы противника и организовать засады. От синхронности и слаженности действий зависит успех всей операции. Единственное, чего я опасался, так это предательства. Найдись в моем окружении хоть один двойной агент, перебежчик или просто стукач, все пойдет прахом. Уже завтра утром кочевники ринутся на штурм крепости и без больших потерь возьмут ее. Но риск того стоил, чтобы одним махом снять осаду и обратить в бегство дикую армаду. Надо рисковать!

Рано утром, как только рассвело, у ворот крепости появились десять гонцов, все со знаками своих родов, и они поведали мне, что каждый из их повелителей, разумеется, великих и неустрашимых воинов, готов принять мою дань и участвовать в решении дальнейших споров о моем наместничестве. Уезжать гонцы не торопились, ждали, когда повозка с сундуком выйдет из ворот и отправится в их стан. Видимо, каждый из полководцев повелел своему гонцу следить за тем, чтобы условия договора были выполнены в полной мере, иначе ситуация опять зайдет в тупик и неизвестно, насколько еще затянется это бессмысленное противостояние.

Иметь дела с рэкетирами в таком огромном масштабе мне еще не приходилось, но думаю, что разница в подходе не сильно отличается от принятых в моем мире схем. Дай им то, что они хотят, а потом страви с конкурентами, привлекая к охране своего бизнеса третью сторону.

Вот и вся логика. У ордынцев пока конкурентов не было. На первый взгляд, они выглядят как единое целое, но это только верхушка айсберга.

На самом деле всю монгольскую орду терзают внутренние противоречия, интриги и те же самые проблемы, что и у прочих властных родов. Братоубийство, предательство, раздоры. Моя задача – только сыграть на этих противоречиях. Тогда они станут мочить друг друга, позабыв о том, что находятся на чужой земле. Представляю, какую свару они затеют при дележе моих откупных! Неспроста спозаранку прислали сопровождающих. Не доверяют друг другу. Так что мой расчет верен. Соберутся паучки в одну банку и перегрызутся. Главное – чтоб собрались!

Не создавая суеты, с видом человека, решившего все проблемы, я разоделся в самые красивые шелка и меха, нацепил на себя самое дорогое и проверенное оружие и отправился верхом вслед за

повозкой, запряженной четверкой лошадей. Сопровождающие меня Мартын, Наум, и Олай тоже не поскромничали и вырядились под стать. Только Чен, руливший повозкой, выглядел, как обычно – в потертом тулупе, в облезлой шапке и войлочных сапогах с кожаными калошами. Мартын и Наум, братья-близнецы, с годами не потерявшие сходства, сейчас шли со мной просто как надежный заслон. Полтора центнера в каждом. Неудержимая сила, ярость и сноровка. Олай, безжалостный и коварный охотник, проворный, как хорек, был нужен и как соратник в бою и как переводчик. Чена от меня отогнать было невозможно. Так и не могу понять, почему китаец решил вдруг стать моим телохранителем, словно это смысл всей его жизни, но переубеждать коротышку я не собирался.

По раскисшей дороге вдоль пустынного, не успевшего зацвести первоцветами берега реки мы добрались до переправы. Напряжение нарастало с каждым шагом. На том берегу к нам приблизились уже не десятки, а сотни всадников, и каждый вожделенно смотрел на заветный сундук, чуть прикрытый медвежьей шкурой и дорогими коврами. До самой большой юрты нас сопровождали в таком плотном окружении, что даже оглядеться по сторонам было невозможно. Мне нужно было выиграть еще время и привлечь к нашему появлению внимание как можно большего количества людей. Пусть они собираются в кучки, пусть обсуждают и нас, и ту дань, которую мы везем их повелителям. Пусть ослабят бдительность и не думают ни о чем, кроме сотен килограммов золота в огромном сундуке. Тогда у моих засадных отрядов будет больше времени на то, чтобы занять как можно более выгодные позиции и перекрыть все возможные пути отступления противника. Там, позади, осталась беззащитная и почти пустая крепость. И я должен проявить максимум терпения и выдержки, чтобы выждать удобный момент. За ошибку или промах придется заплатить жизнью. Ладно бы своей…

Вблизи юрта оказалась намного больше, чем я себе представлял издали. Просто громадина, метров семь в высоту и метров пятнадцать в диаметре. Они стояла в тесном окружении юрт поменьше, на ровном и сухом месте. Другие укрытия и шатры выглядели убого и куце, в сравнении с этими временными пристанищами полководцев. Верхушка командования топталась неподалеку от огромного каменного идола, по всему видно – вкопанного в землю недавно. Свои божества монголы возили с собой и ставили как один общий оберег на всю армию в любом месте, где разбивали лагерь. Вместе с командованием из знатных родов у больших штабных юрт крутились шаманы. Две или три тощие фигурки, разодетых пугалами злобных старикашек. Служители культа, потирающие лапки в предвкушении дележа добычи.

На нас смотрели тысячи любопытных глаз. Нас изучали, сравнивали. На наш счет о чем-то негромко шептались и передавали по цепочке то, что прочие оказавшиеся в задних рядах увидеть не могли. Серьезные и грубые нукеры, из тех, что встретили нас у ворот крепости, отгоняли любопытных, но особо не усердствовали, понимая, что каждому хочется посмотреть на диковинных воинов, давших отпор такой великой, чумазой армии.

– Орыс, князь, который называет себя Коварь, и твои нукеры, должны поклониться сыновьям Джу-Чи! – выкрикнул толмач, стараясь переорать галдящую толпу, собравшуюся у штабных шатров. – Поклонись великим воинам Бату, Орда, Гуюк, Менгу, Кулкану, Кадну и Бури. Поклонись, признавая в их лице своих повелителей, как послушный раб, как покорный пес, которому следует служить и быть верным! Склони голову перед величием доблестных полководцев и молись своим богам о том, чтобы даровали они милость и благожелательность твоим повелителям.

– Улыбаемся и кланяемся! – шептал я, свирепо глядя на то, как оба брата-близнеца пунцовеют прямо на глазах. – И без фокусов, олухи стоеросовые! Гнем колени и смотрим по сторонам, чтоб эта чумазня из телеги что не подрезала.

– Как же стыдно, батюшка! – шипел Мартын, бухаясь на колени и сгибаясь пополам. – Неужто нам терпеть такую муку – кланяться поганым басурманам?!

– Делай, что велят! И не вякай! – прервал его стенания Наум.

– Ну-ка цыц! И лица попроще, и доброжелательней, – закрыл я прения. По толпе зевак прокатился возглас одобрения и даже ликования. Сейчас, наверное, самый ответственный момент во всей операции, так что играть роль униженного и согбенного перед славой великих воинов раба я буду с особым усердием.