Колдун
Шрифт:
– В подвале Западной башни? – переспросил Хантер. – Так, значит, скоро её переведут из Эриенбурга в замок Дарквилл? Почему?
– Не знаю… Похоже, сэр Альфред считает, что это единственное место, которое достаточно хорошо охраняется… Это он позаботился о том, чтобы её перевели сюда.
– Когда она будет здесь?
– Пока не знаю. Но, думаю, скоро… через день или два.
– Что же… Я ведь уже сказал, что не имею никакого права требовать от вас помощи. Вы можете сказать «нет», и тогда я уйду, чтобы больше не возвращаться. Джон Хантер – не тот человек, перед которым открыты все двери. Я уйду,
Агнесс не ответила. Она колебалась. Её рука, державшая тонкий кружевной платок, механически теребила его, складывая и расправляя снова. Но глаза оставались пустыми: она смотрела словно сквозь Хантера, туда, где из-за стены замка поднимался жёлтый диск луны.
– Я… я не знаю, чего вы от меня хотите, – слабым голосом повторила она. – Кэрри Энн Ортон – колдунья. Чем я могу ей помочь?
– Прощайте, мисс Коэн, – сказал Хантер, снова надевая маску. – Я знал, каким будет ваш ответ.
Не говоря больше ни слова, он повернулся к Агнесс спиной и пошёл прочь от дверей Дарквилла, чтобы через секунду исчезнуть в глубине сада. Она не останавливала его. Как во сне, Агнесс видела Риолу, которая появилась из-за кустов и последовала за Хантером, ни на шаг не отставая от своего хозяина.
Хантер уже давно скрылся из вида, и в глубине двора затихли его шаги, а Агнесс всё стояла, прислонившись к стене, не в силах сдвинуться с места. Картины прошлого, одна ярче другой, проносились у неё перед глазами. Она видела Кэрри в первый день после её приезда: красивая и весёлая, в длинном шёлковом платье, она вошла в комнату Агнесс и остановилась у её кровати… Что она сказала тогда?.. Агнесс не могла вспомнить этого. В ту минуту она не слушала её, только смотрела, пожирая глазами свою гостью. Весь облик Кэрри: её шелковистые волосы, блестящие глаза, матовая белая кожа, счастливая улыбка на лице, – так не вязался с запахом лекарств, царившим в комнате больной, со спущенными шторами и полумраком, как будто она явилась сюда из другого мира. От Кэрри так и веяло здоровьем и счастьем, а Агнесс… Ей предстояло умереть.
Она знала это. Как раз накануне этого дня Лоулесс сказал сэру Альфреду, что этого уже недолго ждать. Он думал, что она не слышит его; они говорили в коридоре, но, лёжа в постели, Агнесс привыкла подолгу прислушиваться к слабым звукам и далёким голосам. А потом приехала Кэрри…
Сама не зная, почему, Агнесс сразу возненавидела её, – с той самой минуты, как она появилась в Дарквилле. И Эдвард… При мысли об этом волна злости захлестнула девушку, и ненависть вспыхнула с новой силой. Конечно, сначала она ничего не знала об их любви; от неё многое скрывали, но она чувствовала, что с того дня, как приехала Кэрри, Эдвард стал относиться к ней холоднее…
Если бы Агнесс была здорова, она бы убила её, – настолько сильно она ненавидела свою соперницу. Но её медленно отравляли, и силы её были уже на исходе. Сэр Альфред щедро заплатил Лоулессу, чтобы он приготовил яд… Она уже умирала, когда Кэрри сказала ей об этом, – душным июльским вечером, за неделю до свадьбы… Даже сейчас Агнесс становилось страшно, когда она вспоминала об этих днях. Если бы не колдунья, они
Этого Агнесс не могла понять. Она стояла и не слышала, как ветер шумел в вершинах деревьев; тяжёлые чёрные тучи закрыли луну, и от старой, замшелой стены Дарквилла повеяло прохладой… Всё же она поступила неправильно, прогнав Хантера. Конечно, он был колдуном, и ей не следовало встречаться с ним в такой час, но Кэрри спасла ей жизнь, а она отказала ей в помощи, – теперь, когда та попала в беду. «Сэр Альфред никогда не простит ей обмана», – сказал Хантер. Если бы можно было вернуть его… Но нет: он ушёл далеко, и, значит, для Кэрри потеряна последняя надежда. Что она сможет сделать одна?..
Чьи-то шаги, раздавшиеся совсем близко, вывели её из задумчивости. Она обернулась, – и увидела Эдварда, который вышел с чёрного хода и теперь стоял совсем рядом, глядя на неё с недоумением и испугом.
– Агнесс… Что ты здесь делаешь? Ведь ты же…
– Ты хочешь сказать, что я не могу вставать с постели? Это так, но мне стало легче, и я решила пройтись по саду… Ну, а ты, – зачем ты пришёл сюда в такой поздний час?
– Я не могу уснуть… – Эдвард задумался, глядя в тёмное небо. – В замке душно; наверное, будет гроза…
Неожиданно он наклонился и поднял с земли сложенный вчетверо листок бумаги. Кажется, он лежал здесь уже давно, но Агнесс не замечала его.
– Это ты уронила? Возьми…
Она отрицательно тряхнула головой. Эдвард развернул записку и начал читать, с трудом разбирая едва проступавшие сквозь темноту буквы. Агнесс заглянула ему через плечо, прочла несколько слов, беззвучно шевеля губами, – и вдруг выхватила записку у Эдварда, не дав ему дочитать до конца. В какую-то секунду луна показалась из-за туч; жёлтый луч упал на листок бумаги, и в его свете ей бросилась в глаза подпись: «Дж. Хантер».
– В чём дело, Агнесс? Что случилось? – Эдвард кажется удивлённым, но трудно было сказать, притворяется он или на самом деле не догадывается о правде.
– Кто это написал? – снова спросил он, напрасно стараясь перехватить её взгляд.
– Не спрашивай меня, Эдвард, – ответила Агнесс, снова складывая записку и пряча её в карман. – Когда-нибудь я расскажу тебе, но не теперь. Не спрашивай меня ни о чём, тогда мне не придётся тебя обманывать.
– Но почему?.. Почему ты не можешь сказать, от кого письмо? Или оно…
– Ты не видел подписи; может быть, это и к лучшему. Со временем ты узнаешь, кто его написал. Но обещай мне, Эдвард… Ты согласишься выполнить мою просьбу?
Он кивнул, и тогда Агнесс продолжала:
– Хорошо… Обещай мне, что ты никому не расскажешь о том, что случилось, – ни сэру Альфреду, ни своим сёстрам, ни леди Брэкли. Не говори им, что видел меня здесь. Возвращайся в дом. Я подожду, пока ты уйдёшь, и тоже вернусь к себе, но другой дорогой. Так надо, Эдвард. Сейчас я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня.