Колдунья-беглянка
Шрифт:
– Не особенно, – призналась Ольга осторожно.
– Прости, милая, а что тебе еще остается? Как-никак это гораздо лучше, нежели ублажать пьяных гусар, загулявших купчиков и прочую дешевую публику. Если будешь умницей, мы с тобой в золоте купаться будем. – Изабо закинула руки за голову, мечтательно уставилась в потолок с лепными купидонами, но голос ее звучал трезво, расчетливо, без малейшей лирической нотки. – Мы из тебя сделаем… Сибирскую Венеру… или нет, лучше Сибирскую Принцессу. Татарскую принцессу из Сибири… там ведь, я помню, живут какие-то татары. Ты не из Сибири и к татарам не имеешь никакого отношения, но кто в этом разберется в прекрасной Франции?
– Пожалуй, – сказала Ольга.
– Теперь видишь, что я способна обеспечить тебе феерическое будущее? А ты меня даже не благодаришь…
– Спасибо, – сказала Ольга насколько могла благожелательно.
– Как это у вас по-русски? Из «спасибо» что-то там не сошьешь?
Изабо ловко опрокинула ее на спину, положила руки на грудь и потянулась к губам, но в это время послышалось легкое царапанье в дверь, чрезвычайно похожее на какой-то условный сигнал. С недовольной гримаской француженка встала, накинула пеньюар, пожала плечами:
– Какие-то гости, которым нельзя отказать… Ну, я пошла заниматься делами, а ты, прелесть моя, можешь отдыхать, сколько тебе заблагорассудится, и не тревожиться о будущем… – В ее голосе послышались металлические нотки. – Только, я тебя умоляю, не вздумай делать глупости. У меня чересчур серьезные планы на твой счет, и, если попытаешься их расстроить, не обижайся потом… Ну, до скорой встречи, прелесть моя!
Она лучезарно улыбнулась Ольге, подмигнула и вышла. Ольга осталась лежать на разворошенной постели, досадливо прикусив нижнюю губу по всегдашней своей вредной привычке.
Сердито вздохнула, окинув себя взглядом – все тело покрыто отпечатками бесстыдных поцелуев-укусов. Но не было ни времени, ни желания впадать в черную меланхолию. Вряд ли она умрет оттого, что пару часов побыла игрушкой развратной француженки, – неприятно, конечно, противно и унизительно, но от этого не умирают. Не печалиться нужно, а придумать, как все же вырваться отсюда, пока и в самом деле не превратили в парижскую проститутку для знатных дам…
Ольга прошла в ванную, нагнулась к разбросанной одежде. Коли уж Изабо наблюдала за ней в потайной глазок откуда-то из коридора, могла видеть и ее вещи…
Нет. Мало того, что и кошелек, и мешочек с бриллиантами были в неприкосновенности, пистолет тоже лежал под сюртуком, куда Ольга его и запрятала. А впрочем, что от него толку? Всю петербургскую полицию с его помощью ни за что не победишь. Вероятнее всего, Изабо, даже если и видела кошелек, решила не заниматься с самого начала вульгарным грабежом: очень похоже, она совершенно серьезно говорила насчет принцессы, хочет приручить, привязать к себе, а потому не станет с ходу
Деньги – это хорошо. Это прекрасно. Здесь, в доме, наверняка немало служанок вроде молчаливой Марты, которые, в отличие от хозяйки, не строят грандиозных планов проникновения в Версаль, а значит, непременно клюнут на вещи более прозаические, вроде горсти золота. Главное – все продумать, без спешки, без импровизации…
Ольга полностью оделась, разве что шляпу оставила на столике. Призадумалась: с чего начать? Пожалуй, следует, как выражаются ее военные знакомые, провести рекогносцировку, разузнать все, что удастся…
Прежде всего: заперта ли ее комната? Стерегут ли ее снаружи, притаившись в коридоре?
На цыпочках Ольга прошла к входной двери и прислушалась. Вроде бы никаких звуков из коридора не доносилось. Тогда она тихонько приотворила дверь и выглянула. Коридор пуст. Снизу явственно доносится громкая, разудалая песня, определенно знакомая…
Сразу несколько мужских голосов с превеликим энтузиазмом выводили, не особенно и заботясь о мелодичности и точном следовании нотам:
Наливайте же вина, пиво нам противно! Щедрый пьет вино до дна, скупец тянет пиво! Ото всех недугов нас вылечит горелка, наливайте же вина, это не безделка! Для гусара лучше нет винопитий ярых…Дальше она не слушала. В сердце вспыхнула надежда…
Над всеми прочими голосами господствовал неповторимый хриплый басок Василия Денисыча Топоркова, доброго приятеля корнета Ярчевского, а вдобавок преданного поклонника Ольги Ярчевской – бравого гусара, человека чести, одного из тех, кто ни за что не выдаст беглянку полицейским ярыжкам, не оставит в беде, в каком бы состоянии, благородном или подлом, она ни пребывала…
Нахлобучив шляпу на голову – она сейчас корнет, угодивший в неприятности! – Ольга бросилась вниз по лестнице. Резко остановилась. На лестничной площадке между вторым и первым этажами, загораживая проход, стояли Марта и еще какая-то девица чухонского облика, покрепче Марты, с еще более бесхитростным и тупым лицом…
– Куда это вы, барышня, собрались? – спросила Марта без малейших эмоций. – Вам наверху сидеть было велено…
Ее напарница, таращась бдительно и тупо, сделала шаг в сторону, полностью перекрывая проход.
Удалая песня раздавалась совсем близко… По наитию Ольга запустила руку в карман, рванула завязку кошелька, выхватила горсть монет и швырнула их на лестницу. Золотые кругляшки с характерным пленительным звоном запрыгали по ступенькам…
Обе чухонки, на миг забыв обо всем на свете, не отрывая восторженных взглядов от золота, струившегося вниз в никогда не виданном ими количестве, разомкнулись, присели на корточки, протянули загребущие руки, пытаясь поймать скачущие мимо империалы…
Ольге этого мига вполне хватило: она проскочила меж ними, сбив с ног безымянную напарницу Марты, загрохотала по лестнице. Расположение комнат первого этажа она прекрасно помнила со времени своего визита в облике корнета – а потому, не плутая, ворвалась в зал.
Они все были там, восседая в компании девиц вокруг уставленного бутылками стола: и Топорков, махавший вместо дирижерской палочки массивной серебряной вилкой, и поручики Тучков с Тулуповым, лихие гусары, и конный артиллерист капитан Лихарев со своими знаменитыми усищами вразлет, едва ли не шире эполет…