Колечко
Шрифт:
— Понимаю, — отозвался Мариуш, глубоко вдыхая предутреннюю свежесть, наполненную запахом ночных фиалок и речной сырости. Похоже, ветер, дующий сейчас на мосту, смешал ароматы чьего-то сада и Кираны. — А что мне теперь делать?
— Вам? — удивился призрак, поправляя на плече ремни ящика. — Продолжать образование, полагаю.
— Я заложил собственную душу за дневники Майсенеша, — горько обронил Мариуш.
— Жалеете?
— Не знаю, — пожал плечами некромант. — Его, конечно, надо было остановить. Но отдавать душу я не хочу.
— Ну и не отдавайте, — неожиданно развеселился призрак. — Кто вас заставляет? Вы еще даже в наследство не вступили!
Он подмигнул ошарашенному Мариушу и продолжил:
— Тьеру Майсенешу будет чрезвычайно затруднительно предъявить
Бронзовые твари, окружившие Юзефа плотным кольцом, как по команде, облизнулись.
— Что до остальных сторон, то время у вас еще есть. Используйте его с толком, юный мастер. И главное — продолжите образование… А теперь простите, но рассвет уже близко. Время гасить фонари…
Мариуш молча сидел на парапете и смотрел в спину удаляющемуся призраку. Фонарщик, надо же. Выходит в сумерках и уходит в них же… Химеры, окружив создателя, проводили его до границ моста. Две, возвращаясь, прошествовали мимо Мариуша: под бронзовыми шкурами переливались мышцы, толстые лапы бесшумно и мягко ступали по граниту, длинные хвосты волочились по плитам. Одновременно вспрыгнув на пустые пьедесталы, химеры совершенно по-кошачьи потянулись, выгибая спины — и застыли, отливая темной бронзой, как и положено.
Обернувшись, Мариуш посмотрел туда, где из-за острых крыш по небу плыли розовые полосы. Усталость навалилась внезапно, вязкой тяжестью, залившей ноги, плечи, голову… Заныл ушибленный где-то локоть, ему отозвалось колено…Он медленно сполз с парапета, поднял обломок шпаги, когда-то — сто лет назад, не меньше — брошенный в кадавра. Видимо, небесное железо пришлось мостовым стражам не по вкусу. Несколькими шагами дальше подобрал и эфес с частью клинка. Пригодится — можно перековать… Подергал перстень Майсенеша — тот сидел, как влитой. Значит, придется что-то решать с наследством. Прошел по мосту до самого конца, еле передвигая ноги. Сошел на мостовую. Остановился. Перед ним, прямо посреди улицы, сидел кот. Тот самый, безусловно оставшийся на той стороне Кираны. А впрочем — что странного? Уж после всего, случившегося этой ночью…
— Доброго утра, сударь мой кот, — едва ворочая языком, проговорил Мариуш. — Я бы с радостью пригласил вас к мэтру Бельхимеру, отметить победу, но сами видите…
Кот, склонив голову набок, немигающими глазами рассматривал Мариуша. Некромант вздохнул.
— Впрочем, если вас устроит мое скромное жилище, сочту за честь. Там неплохой диван, а в очаге живет настоящая саламандра, так что он никогда не гаснет. И можно договориться с молочницей насчет сливок.
Двинув ухом, кот встал, потянулся, совсем как химера, и, повернувшись, пошел рядом с Мариушем по мостовой, розово-серой от лучей встающего солнца.
Город утренних ворон
История первая. Фото для Наташи
Вот так и делай добрые дела. Наташа опять подышала на замерзшие ладони и попыталась засунуть их в рукава. Ничего не вышло: белая кожа итальянской курточки облегала тело как перчатка и совершенно не хотела тянуться. А еще она промерзла насквозь на холодном весеннем ветру, ничуть не грея. Больничный обеспечен. Либо, что вернее, придется таскаться на работу со слезящимися глазами и красным носом, если Дракону покажется, что при подписании очередного контракта без переводчика никак не обойтись. Тоскливо оглядев пустое шоссе, Наташа распрощалась с мечтой о попутке и решительно зашагала назад.
Всего-то дел! Съездить в дачный поселок, где когда-то жила соседка Марья Антоновна, и забрать пачку старых документов, что спокойно пролежали в старом доме несколько лет, но отчего-то вдруг срочно понадобились. Отказать старухе было стыдно: Наташа постоянно перехватывала у нее до зарплаты. Вот как сейчас, на белоснежную курточку, словно по ней сшитую, но куда дороже, чем можно себе позволить на зарплату переводчика в маленькой турфирме. С работы по случаю предпраздничного дня всех отпустили рано, в начале одиннадцатого, никаких срочных дел не предвиделось. Вполне можно потратить остаток дня на просьбу соседки, а первого мая наслаждаться
Лысая Гора встретила ее одной длинной пустынной улицей, идущей от остановки автобуса и упирающейся прямо в пресловутую гору, совершенно ничем не интересную. Ее и горой не стоило называть. Так, холм, покрытый у подножья каким-то чахлым, заросшим низкими кривыми кустами леском, а к макушке действительно лысый: едва-едва пробивалась, несмотря на позднюю весну, изжелта-зеленая травка. Если тут везде почва такая, неудивительно, что дачники сбежали. Дом Марьи Антоновны, небольшой, с заросшим палисадником и покосившимися ставнями, стоял чуть ли не у самой горы. Ближе к подножью оказался только соседний, совершенно заброшенный участок с фанерным домишкой, облезлым, покоробленным, зияющим пустотой окон и двери. Там, прямо от крыльца дома, прекрасно видимый сквозь покосившийся забор между участками, начинался лес. Легко открутив проволоку, привязывающую калитку к забору, Наташа прошла по дорожке, вставила ключ и повернула его в совершенно не тугом, будто недавно смазанном замке.
С порога ее встретил особый, ни на что не похожий запах нежилого деревенского дома. Не то чтобы тут было очень пыльно или пахло плесенью, но затхлость так и витала в воздухе. Дом явно давно не топили и не проветривали, две низкие, выбеленные известью комнаты и старенькая, но очень чистая мебель словно затаились, обиженно присмирели в ожидании хозяйских шагов. Наташе, обычно не отличавшейся особой впечатлительностью, даже стало стыдно, будто она пришла сюда не по просьбе владелицы, а вломилась незваной гостьей. Торопливо пройдя в дальнюю комнату, она открыла несусветно древний буфет и за мутной застекленной дверцей нашла искомое: толстую пачку каких-то квитанций, пожелтевших от времени справок и тетрадных листов, исписанных корявыми полупечатными буквами. Все это было перевязано выцветшей голубоватой ленточкой, которую, судя по древности ситчика, вполне могла носить еще сама Марья Антоновна в детстве. Аккуратно уложив документы в сумочку, Наташа поспешила запереть дверь и едва не бегом вылетела в калитку. Хоть обстановка дома решительно не напоминала место, где может случиться что-то плохое, почему-то здесь ей было не по себе. Может, потому, что заброшенных, покинутых домов в Лысой Горе оказалось куда больше, чем в остальных поселках, мимо которых она проезжала. На дюжину домов с заколоченными ставнями попадался хорошо, если один жилой. Да и самих домиков было — по пальцам пересчитать… Выйдя на трассу, под открытую всем ветрам крышу остановки, Наташа принялась терпеливо ждать автобус. Лишь спустя полчаса ей пришло в голову, что все это время можно было спокойно провести в доме, как она и собиралась сделать с самого начала.
Через час с четвертью, когда автобус так и не показался на горизонте, Наташа заподозрила неладное. К концу второго часа подозрения переросли в твердую уверенность. К счастью, первый жилой дом был от дороги не так уж и далеко, так что Наташа бегом кинулась к нему, рассчитывая, если автобус все-таки подойдет, так же быстро вернуться назад. Минуты две пришлось колотить по жестяной некрашеной калитке, пока здоровенный небритый мужик в спортивных штанах и замызганной футболке, с трудом открыв дверь, не вышел на крыльцо. Поняв, чего хочет незнакомая взволнованная девушка, местный житель обрисовал ей печальную картину. Автобуса, на который рассчитывала Наташа, нет и не будет. Оказывается, расписание примерно неделю назад изменили, теперь ближайший рейс до города лишь завтра днем. Маршрутки тоже не ходят. Нанять здесь в поселке машину? Машин на ходу ни у кого нет, это точно, уж он-то знает, сам вчера искал.