Колен Лантье
Шрифт:
– Мои товарищи заставят тебя заплатить за все твои подлости, Готье Маллере. Вспомни мои слова, когда будешь болтаться в петле на самом высоком дубе в лесу и вороны начнут кружиться над твоей головой!
– Жаки научили тебя трепать языком, сопляк! Твои товарищи зарылись, как кроты, в лесные норы, а ты меня видишь повешенным. Право, это смешно! – Он захохотал, и его резкий смех прокатился под низкими сводами. – Эх, и позабавил же ты меня! Отопри, тюремщик, чтобы я мог хорошенько связать этого болтуна. Пусть мелет
Решётка со скрежетом повернулась на петлях.
– Подойди, я свяжу тебе руки!
Колен отчаянно отбивался, но капитан живо скрутил ему руки за спиной.
– Ты ещё кусаешься, змеёныш!
Передав факел тюремщику, стражник поспешил на помощь своему командиру. Накрепко связанный Колен оказался в полной власти своих мучителей.
– Ступай вперёд! Солнце только что взошло, а мессир Ангерран не расположен ждать.
Пламя факела отбрасывало длинные тени на стены тюрьмы.
Глава девятнадцатая
Пальцы судорожно сжали лук. С того места, где он прятался, человек видел всё как на ладони. Каменные плиты огромного двора, омытые ночным ливнем, тускло поблёскивали. Сеновал, дровяной сарай, конюшня и жилое помещение при ней замыкали с трёх сторон квадратную площадь; с четвёртой стороны была часовня, а за нею западная стена замка, нависшая над Тереном. Наёмники, построенные в две шеренги, стояли лицом к слугам замка, которым Ангерран велел присутствовать при казни. Невдалеке был воздвигнут небольшой помост, на котором разместились, помимо сеньора де Сира и его супруги Эрмелины, несколько оруженосцев, капеллан замка Мелло, а также. Бод л’Экиль, бывший кюре Крамуази, вымоливший пощаду у Жаков. Виселица отбрасывала на землю зловещую тень в форме креста.
Предшествуемый стражниками, в низких дверях башни появился Колен и на мгновение задержался на пороге. Тетива лука в руке прятавшегося мужчины слегка натянулась. Он понял непроизвольное движение узника при этом мрачном зрелище. За спиной Колена в часовне раздались мощные удары колокола. Он был бы рад заткнуть уши, чтобы заглушить этот похоронный звон. Наклонившись, мальчик мог бы увидеть в тени, у подножия виселицы, фигуры своих товарищей, притаившихся среди челяди. Останутся ли они незамеченными до решающей минуты?
Перед взором Колена стебельки сухого сена на сеновале блестели, как пряди золотистых волос.
Колен шёл на муку твёрдым шагом.
– Бедняга, наверное, думает, что нам ничего не удалось сделать, – прошептал неизвестный. – Ну и храбрый же паренёк!
Проходя мимо, Колен плюнул у ног сеньора Ангеррана, и тогда здоровенный стражник, который вёл мальчика, дёрнул за верёвку, чтобы принудить его опуститься на одно колено.
Кто-то из стражников принёс лестницу. Колокол пробил в последний раз, и наступила гнетущая тишина.
– Проси у неба отпущения грехов! – громко произнёс,
Готье Маллере сердито оттолкнул его.
– Пусть каждый из вас запомнит, – крикнул он: – так поступят со всеми Жаками, молодыми и старыми!
Человек на чердаке часовни тихо поднялся на ноги. Луч света озарил лицо Одри.
Маллере подталкивал Колена Лантье к лестнице, тот упирался изо всех сил.
– Ко мне, Жаки!
Этот грозный клич, казалось, донёсся с неба.
Первая стрела пронзила сердце сеньора Ангеррана. Он упал ничком, стукнувшись лбом о помост. Перепуганные наёмники и не подумали прийти ему на помощь. В панике каждый заботился только о своём спасении. Не менее десятка стражников корчилось на земле в предсмертных судорогах, оставшиеся в живых бросились к выходу, но чьи-то таинственные руки заперли ворота, и весь гарнизон Мелло очутился в западне на этом дворе, окружённом высокими строениями.
Зажигательные стрелы попали на сеновал, и огонь быстро распространялся по сложенному здесь сену и мешкам с овсом. Горький дым ел глаза.
– Ко мне, Жаки! В часовню, Колен, скорее в часовню!
Время от времени раздавались слова команды. Жаки поспешно занимали крыши сарая, конюшни, караульни и чердак над часовней.
Госпожа Эрмелина упала без чувств на труп своего благородного супруга. Готье Маллере, увидев, что игра проиграна, исчез, как в воду канул, а немногие наёмники, уцелевшие под тучей искусно нацеленных стрел, пущенных искусными руками, молили сохранить им жизнь. Капеллан и Бод л’Экиль лежали на плитах, притворившись мёртвыми, и возносили молитвы богу.
Пожар разгорался.
Повинуясь зову Одри, Колен перебежал через двор. Никто не пытался его остановить. В часовне он попал в объятия Вернеля.
Взлохмаченный, почерневший от сажи, Толстяк был вне себя от досады.
– Проклятый боров опять ускользнул от меня. А я приготовил для него стрелу. Только бы мне найти этого Маллере! Уж я выпущу из него кишки!
Сноп искр рассыпался во дворе.
Одри опустился с колокольни на верёвке большого колокола. Каждая морщина на его лице смеялась.
– Ну, Колен, здорово мы их накрыли! Что скажешь?
Крыша сарая, сорванная огненным вихрем, упала с ужасным грохотом.
Одри трижды протрубил в рог. Лёвой рукой он обхватил за плечи Колена. Мальчик тихонько всхлипывал.
– Поплачь, Колен, поплачь! Слёзы облегчают и успокаивают.
Один за другим товарищи Одри входили в часовню. Он удовлетворённо бросил последний взгляд на объятый пламенем замок.
– Идём, волки, идём! Пора! Мы покажем тебе, Колен, любопытный ход, скрытый под древесными корнями. Старый пастух указал нам его начало в лесной чаще, и, видит бог, мы потрудились всю ночь, чтобы тебя можно было освободить.