Колесница Джагарнаута
Шрифт:
– Крыс и мышей в этой райской норе предостаточно, - бормотал он.
Улочки поднимались в горы лесенками, узкими, кособокими, с мрачными проулками и закоулками. Стены высились циклопические из тяжелых глыб, совершенно слепые, без окон, но с черными отверстиями, похожими на амбразуры для стрельбы из укрытий. Крохотные черные калиточки из потемневших осклизлых досок сколочены были на диво прочно. Глухие таинственные шаги прохожих, невидимых, все время прячущихся за углами и поворотами, стучали приглушенно, крадучись. Кроны гигантов
Из-под локтя Мансурова высунулась возбужденная физиономия Аббаса Кули.
– Я так разгневан. Повстречайся мне лев, я набросился бы на него. Бедняжек в Нухуре нет.
– Нет?
– переспросил комбриг, и сердце у него заныло.
– Их сюда не привозили.
– Это точно?
– Здесь притаились некоторые... друзья того немца. Они-то знают, куда он поехал с тем бардефурушем и... бедняжками.
– Товарищ Соколов!
– Слушаю, товарищ комбриг!
– Что скажете?
– Мы задержим нарушителей.
– Они не дадутся живыми!
– воскликнул Аббас Кули.
– А ведь птица без головы не подает голоса.
– Возьмем живыми.
Неизвестные, забаррикадировавшиеся на высокой балахане, все-таки были взяты после довольно беспорядочной перестрелки, но лишь после полуночи. Героем схватки оказался Аббас Кули. Он прополз внутри глиняной трубы торнеу-акведука, влез на карагач, оттуда проник через вентиляционную каркасную башенку в помещение и напал на неизвестных с тыла. Они растерялись и побросали оружие. Впрочем, сопротивлялись они из последних сил. Патроны у них были на исходе.
Допрашивали задержанных тут же на балахане. Отвечать они явно не желали, хотя Аббас Кули сразу же признал одного из них.
– Давай, давай, кардаш, язык разматывай. Он Франц... Из Нижней Скобелевки, - пояснил Аббас Кули.
– Он часто ходил за границу. Все опием занимался...
Франц, худощавый, безусый парень, отмалчивался и на все вопросы пожимал плечами. Второй задержанный, крепкий пожилой мужчина разыгрывал возмущение:
– Чего говорить? Какой опиум? Обыщите! Ищите! Выдумки это! Ми ученый-ботаник! Ми есть научный экспедицион Хорасански горы.
– Вы не русский?
– Какой это имеет значение?
– Ваше имя? Фамилия?
– спросил Соколов.
– Говорите, ученый с маузером.
– Наш экспедицион заблуждался. Мы стрелял. Думал - напал бандиты. Защищал жизнь, имущество.
– А форменные наши фуражки? Вы не видели?
– Ми заблуждался и ми оборонялся. Ми из Тегерана. Позвольте представиться - магистр наук Эрендорф Курт. А это есть мой служащий Карл и... Франц - неважно, он есть рядовой.
– Он спохватился.
– Он не есть зольдат, деньщик. Он есть обыкновенный служащий.
Человек, назвавшийся Эрендорфом, поражал своим цветущим видом. Морковный румянец играл на его щеках. Губы-вишни все время
Жировые отложения на животе и бедрах, весь чрезмерно солидный вид тяжелоатлета не мешали господину ботанику производить впечатление живчика, вертунчика. Он не мог усидеть на месте, подпрыгивал, вскакивал, суетился.
– Давно ли вы, господин Эрендорф, переквалифицировались в ботаника? медленно спросил Алексей Иванович.
– О!
– удивился немец. Маленькие его серо-голубые глазки забегали. Такой фопрос?
– Вопрос по существу, - сказал Соколов, хотя он еще не понимал, в чем дело.
– Господин Эрендорф, не тот ли вы господин Курт Эрендорф, геолог и путешественник по Карптегину и Шугнану, который в составе немецкой Гейдельбергской экспедиции искал редкие металлы и золото в тысяча девятьсот двадцать четвертом году?
Немец несколько утратил свой добродушный вид, но ничего не ответил, а пожал плечами. Все в нем говорило: "Ну и что ж из того?"
– Я не стал бы вас спрашивать, - продолжал Мансуров, - но ваша экспедиция сильно наследила, и вы в частности. Не тот ли вы профессор Эрендорф, который платил в горных кишлаках золотом за невинность малолетних девочек?
Встревожившийся было и покрасневший Эрендорф успокоился. С комической важностью он протер платочком щетинку усов и иронически улыбнулся:
– Неужели ви, большевик, толкаетесь моральным принсипом на решение деловой вопрос? Дикие горы, дикие люди... А потом вдали от сивилизация... Тогда инсидент исчерпался...
– Вас, цивилизованных европейцев, выпроводило Советское правительство. Предложило вам проваливать подобру-поздорову. Вы отделались легким испугом, но, к сожалению, позже выявились ваши подлые связи с курбаши Берды Датхо. Доказано, товарищ Соколов, что Эрендорф и контрагент фирмы Дюршмидт "Закупка бараньих кишок" Зигфрид Нейман не только занимались геологией и бойнями, но и состояли в военных советниках при басмаческих вожаках.
– Нейман?
– оживился толстяк.
– Он жив? Где он?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Легко жить тому, кто нахален, как
ворона, дерзок, навязчив, испорчен!
Д ж а м м а п а д а
– Ведь девушек приносят в дар ишанам наравне с барашками и кобылами.
Произносил слова Ишан Дурды медлительно, важно, убежденно. Бахромка его текинской бороды лежала удивительно благопристойно на воротнике гранатово-бурого шелкового халата, а пребольшущая, белого барана папаха высилась где-то высоко-высоко под потолком юрты. Глаза, прикрытые желтыми веками, источали мед, толстая нижняя губа лоснилась. Елейный разговор, елейный вид.