Колесницы в пустыне
Шрифт:
Множество проблем поставили перед современными исследователями великие географы и историки древности. Много работы и у толкователей данных, принадлежащих перу Геродота…
«Этот Сатасп оскорбил насилием девушку, дочь Зопира, Мегабизова сына. Царь Ксеркс хотел распять его за это на кресте. Но мать преступника, сестра Дария, упросила царя помиловать
В XX веке вокруг сообщения Геродота разразилась настоящая научная буря.
«…Сатасп же прибыл в Египет, снарядил там ко рабль с египетскими корабельщиками и затем отплыл к Геракловым Столпам». Давайте остановимся. Сегодня противники путешествия Сатаспа выдвигают на передний план блокаду Гибралтарского пролива карфагенянами: дорога для персов была закрыта. И немецкий ученый Р. Хенниг считает «совершенно невероятным, что неискушенный в мореплавании перс, ни в коей мере не обладавший качествами отважного искателя приключений», прошел блокированный пролив, да еще два раза — туда и обратно. Но Хеннигу справедливо возражает немецкий историк А. Клотц: Гибралтар был закрыт только для торговых кораблей, представлявших угрозу могуществу Карфагена, но никак не для одинокого корабля, посланного по приказу самого Ксеркса. Ведь Ксеркс помог Карфагену войсками в борьбе против Греции. Именно для греков и был перекрыт пролив. Для Сатаспа же путь был свободен.
«Выйдя за Столпы, он обогнул Ливийский мыс под названием Солунт (мыс Кантен в Марокко. — Авт.)и потом взял курс на юг. Много месяцев плыл Сатасп по широкому морю, но путь был бесконечен. Поэтому Сатасп повернул назад и возвратился в Египет». Что же рассказал Сатасп? Он рассказал Ксерксу, что «очень далеко в Ливии им пришлось плыть мимо земли низкорослых людей в одежде из пальмовых листьев. Всякий раз, когда мореходы приставали к берегу, жители покидали свои селения и убегали в горы». Что заставило Сатаспа вернуться? Причина, как он сам объяснил, была в том, что судно не могло идти дальше, так как было задержано мелью. Ксеркс не поверил путешественнику и велел казнить его.
Р. Хенниг был, видимо, слишком скептически настроен, пытаясь интерпретировать рассказ Сатаспа. Поэтому он не верит ни одному слову, а упоминание о низкорослых людях, встреченных по дороге, считает выдумкой по одной-единственной причине: в свое время ему кто-то предоставил справку о том, что в лесах Гвинеи нет пигмеев. Во-первых, почему Гвинея? Ведь в рассказе Сатаспа идет речь о многомесячном плавании, и за это время судно могло уйти далеко на юг, возможно до берегов Камеруна. А во-вторых, если речь Действительно шла о Гвинее, то разве можно точно Утверждать, были ли там пигмеи в V веке до н. э.? Они в древности были распространены на значительно больших территориях, чем сейчас, и лишь в нашем тысячелетии под давлением народов банту начали постепенно отодвигаться к югу. Удивляет Хеннига и то, что Сатасп увидел пигмеев с корабля. Но ведь любопытство во все времена было присуще людям, и вполне вероятно, что жители прибрежных деревень высыпали на берег посмотреть на диковинную лодку.
Сам факт отправки Сатаспа в плавание и замены смертной казни путешествием по морю можно понять по-разному. К помилованию царевича, несомненно, приложила руку его мать, могущественная сестра Дария. Вряд ли она хотела зла сыну. Зная, очевидно, о его увлечении морем и странствиями (почему бы нам это не предположить?), она упросила Ксеркса заменить казнь плаванием; к несчастью, сведения, привезенные Сатаспом, показались слишком диковинными и неправдоподобными недоверчивому и жестокому персидскому правителю…
Хеннига «испугала» мель, на которую наткнулся корабль Сатаспа. Он твердо уверен, что мель «могла встретиться кораблю только у мыса Бохадор, в Марокко». Но неужели Хенниг так хорошо знает все западноафриканское побережье, что может
«Он нашел деревянный обломок носа погибшего корабля с вырезанным на нем изображением коня; узнав, что этот обломок принадлежит кораблю каких-то путешественников, плывших с запада, он взял его с собой, отправляясь в обратный путь на родину. Когда Евдокс благополучно прибыл в Египет… то принес обломок корабельного носа на рыночную площадь и показал его судохозяевам; от них Евдокс узнал, что это обломок носа корабля из Гадир (Гадеса. — Авт.)…Некоторые судохозяева признали, что обломки принадлежат одному из кораблей, который слишком далеко зашел за реку Ликс и не вернулся домой. Из этих фактов Евдокс заключил, что плавание вокруг Ливии возможно…»
Когда Страбон писал эти строки, то, естественно, не подозревал, какую неоценимую услугу оказывает будущим географам и историкам. Этот маленький отрывок из описания плавания Евдокса, жителя Кизика, вдоль восточноафриканских берегов сам по себе мог бы стать основой для большого исследования. Но это только часть рассказа Страбона о странных приключениях отважного морехода II века до н. э.
Во II веке до н. э. город Кизик был одним из самых богатых городов Малой Азии. То становясь персидским, то отходя к Афинам или Спарте, то приобретая автономию, Кизик разделил судьбу многих малоазиатских городов древности. Четыре порта служили этому городу воротами в Средиземное море. Город считался по тем масштабам крупным: во времена Страбона его окружность составляла 500 стадий.
В этом городе родился Евдокс. Точная дата его рождения никогда уже не будет определена, однако можно предположить, что это случилось между 160 и 155 годами до н. э. Он воспитывался в знатной и образованной семье, был в курсе всех дел города и окрестностей. В молодости Евдоксу посчастливилось побывать в Александрии, в этом «плавильном котле» языков, обычаев, верований, на перекрестке торговых путей Средиземноморья, Азии и Африки. Фракийский наемник мог встретиться здесь с жителем Кордофана, а финикиец — с галлом или иберийцем. Александрия очаровала молодого Евдокса, и он не преминул воспользоваться предоставившейся ему возможностью совершить путешествие по Нилу. В то время проблема истоков Нила уже волновала многих. Не удовлетворенные выводом Геродота о непознаваемости нильских начал, люди снаряжали экспедицию за экспедицией, однако все попытки добраться до истоков Нила терпели неудачу. Великая африканская река упорно хранила свои тайны. Птолемей II Филадельф в середине III века до н. э. послал туда своих лучших мореходов, но те смогли добраться только до Мероэ. Не удалось и предприятие Нерона, его легионеры были задержаны где-то на полпути и вернулись ни с чем; но это было уже после Евдокса.
Итак, Евдокс знал о неудачных попытках пробраться на юг по Нилу и понимал, что по реке это сделать не удастся. Помог случай. Вот что говорит Страбон: «В то время случилось, что какой-то индиец был приведен к царю стражами Аравийского залива, которые заявили, что нашли этого человека полумертвым одного на корабле, но не знают, кто он и откуда, потому что не понимают его язык. Царь передал его некоторым лицам, которые научили его греческому языку. Индиец объяснил, что они, плывя из Индии, заблудились и что спасся только он один. При этом он обещал в благодарность за заботы о нем указать водный путь к индийцам, если царь поручит кому-нибудь отправиться туда».