Колесо года

Пронина Екатерина

В следующей машине нет стёкол. Лора-Лин просит Гека её подсадить и забирается внутрь, но тут же выкатывается наружу с визгом. Обивка автомобильного кресла пищит и пучится. Внутри свили гнездо мыши. Мы вчетвером так хохочем, что чуть не падаем на землю.

Я чувствую, что устала, а ремешок сандалий натёр мне ногу. Как и предсказывал Инго, скоро я начинаю ныть. Тогда Гек со вздохом садится на корточки, чтобы я смогла забраться к нему на спину, и подхватывает меня под коленки. Теперь я, довольная, еду верхом.

– Как он тебя только терпит, – ворчит Инго.

Но

я знаю, что Гек не терпит, а даже рад меня катать. Я слышу, как учащённо бьётся в широкой груди сердце, когда обхватываю его торс, чтобы удобнее было держаться. Пока мы идём, я то пою ему в ухо дурацкие песни, то издаю смешные звуки губами, чтобы поразвлечься. Гек несколько раз грозится скинуть меня в кусты, но всё равно несёт очень бережно. Я знаю, что он меня обожает.

Мы приходим к “коробкам”. Многие из них разрушены, но встречаются и целые. Со столбов гигантской паутиной свисают оборванные провода. Асфальт здесь совсем дрянной, под ногами хрустят обломки кирпича и битые стёкла. Инго снова нервно подёргивает рюкзак за лямки.

Среди “коробок” я чувствую себя чужой и странной. Прежний мир мёртв, а мы ползаем по его костям и изучаем строение скелета. Жутковато!

Гек ссаживает меня на землю. Он почти не запыхался. Он сильнее любого из нас, потому что старше и потому что помогает родителям в их деле. Его мама растит кормовых животных, а отец рубит туши и относит на ледник. Гек тоже таскает мешки с мясом на нижние уровни Лабиринта, где всегда холодно и не портится пища. От работы мускулы у него сделались крепкими, как сталь. Удивительно, что такими грубыми большими руками он может ловить насекомых с цветными крылышками и отпускать, не навредив им.

Гек ведёт нас к одной из “коробок”. Дерево под ней так разрослось, что крупные ветви оплетают козырёк над металлической дверью и заглядывают в окна.

– Внутрь полезем? – неуверенно спрашивает Инго, закатывая рукава.

– Ага. Туда уже ходили, пол внутри крепкий, – успокаивает нас Гек.

Мне радостно и тревожно. Мы не раз гуляли рядом с "коробками", но ещё никогда не забирались внутрь. Лора-Лин карабкается первой, а Гек подсаживает нас одного за другим. Подпрыгнув, он хватается за нижнюю ветку и подтягивается на руках. Хорошо, что ему приходилось столько упражняться в перетаскивании туш на ледник!

Кора у дерева шершавая, чёрная и морщинистая, а листья резные. Я срываю один, чтобы забрать с собой. Иногда я приношу трофеи с поверхности домой и прячу во внутреннем кармане спального мешка. Жаль, что цветы быстро скукоживаются, а ягоды легко раздавить.

На некоторых окнах, мимо которых мы карабкаемся, видны лотки с остатками земли. Наши предки растили здесь овощи, чтобы не спускаться в огород? Когда я неосторожно ставлю ногу на такой лоток, решётка под ним ломается. Геку приходится схватить меня за ремень на брюках и усадить на крупную ветку. Я с любопытством смотрю вниз. Лоток треснул, земля рассыпалась по асфальту.

– Вот так может разбиться твоя башка, – упрекает меня Инго.

Дальше я карабкаюсь осторожнее.

Мы забираемся на одну

из огороженных смотровых площадок, которую наши предки, похоже, использовали как склад. В углу стоит ржавое сооружение с двумя колёсами, двумя педалями и цепью. Я вижу несколько пластиковых кресел, поставленных одно на другое: в верхнем свила гнездо какая-то птица.

Лора-Лин забирается на перила и болтает ногами. Ветер треплет её длинные светлые волосы, вырывает из косички цветок и уносит прочь. Инго вытирает со лба пот. Я сажусь на корточки перед ржавым уродом и пытаюсь покрутить педали. Верхнее колесо начинает вращаться, жутко лязгая.

– Что это такое? – спрашиваю я у Инго.

– Не знаю, – неохотно признаётся он. Ему нравится казаться всезнайкой.

– Может, спортивный тренажёр? – Гек тоже садится на корточки рядом со мной.

– Крутишь за эти рычаги и качаешь руки?

– Нет же, – вмешивается Лора-Лин. – Я знаю! Это такие колёса, в которых бегали ручные мышки.

Я с сомнением смотрю на ржавые спицы. Мне кажется, они могут перемолоть мышку в один миг. Тем более, ручную!

Со смотровой площадки в комнаты ведёт дверь, верхняя часть которой сделана из плексигласа, как в теплицах. Гек просит мой платок и, обернув кулак, разбивает стекло в один миг, а потом поворачивает ручку изнутри.

Внутри пыльно и сумрачно. Пускай во время Грибного дождя этот дом почти не пострадал, сразу заметно, что хозяева собирались в спешке. На полу застыли развороченные чемоданы. Ящики стола выпотрошены: внутри в беспорядке видны какие-то пожелтевшие бумаги и фотокарточки. Шкафы растворены, одежда внутри изъедена молью.

Я смотрю на это с благоговением. Мне кажется, тени людей ещё бродят здесь. Что случилось с хозяевами? Смогли они спастись? Может, на дороге мы видели в том числе их брошенную машину? Или у них не было транспорта, поэтому они оставили уже собранные чемоданы и побежали налегке?

Лора-Лин, беспечно насвистывая песенку, стягивает с вешалки длинный пыльный шарф и наматывает на шею. Целое облако насекомых с белыми крылышками вырывается из шкафа. Моль я ни с чем не спутаю: в Лабиринте она тоже водится. Лора-Лин ладонью стирает пыль с мутного зеркала и долго рассматривает себя, вздёрнув носик.

Гек подходит к ящику с кнопками, одну стенку которого украшает огромная линза. Он так и эдак стучит по нему и даже переворачивает набок, но ничего не происходит.

– Что это, Инго? – спрашивает он требовательно.

– Откуда мне знать? – бурчит наш умник, уже раздражённый.

– Может, ультрафиолетовая лампа? – неуверенно предполагаю я. – Как в теплице.

Мы перебираем одну вещь за другой, вслух рассуждая, зачем они могли потребоваться людям. Какие-то легко узнать: часы есть и в Лабиринте, только те, что здесь, навсегда застыли на четырёх тридцати. Назначение других остаётся секретом. Я долго изучаю громадный металлический шкаф с двумя дверцами. К верхней части прилеплено несколько магнитов с выцветшими картинками. На обратной стороне решётка. К розетке, как длинный голый хвост, тянется шнур.