Колесо Перепелкина
Шрифт:
— Значит, ты спасло мальчика Сашу, — благодарно сказал Вася и покрепче прижал колесо локтем.
Колесо отозвалось с ощутимым вздохом:
«У него даже ни одной царапинки не оказалось, только рубашку порвал на локте. А велосипед не спасся… Я-то сорвалось с оси и застряло в щели, а все остальное… весь велосипед… он вылетел на дорогу прямо под машину… Я даже не знаю, куда его потом девали. А я осталось одно, и меня закинули сперва в кладовку, а потом на чердак… Хорошо хоть, что не на помойку.»
«На чердаке, наверно,
«Мало… Я там запылилось и поржавело… Ты меня не выбрасывай», — снова сказало колесо. И Вася ему опять сказал:
«Ну что ты!»
Тут Васю стала окутывать мягкая сонливость. Он ей не стал противиться. Лег головой на подушку, а колесо положил у груди, накрыл ось ладошкой. Но прежде, чем заснуть, Вася задал еще несколько вопросов:
«Колесо… ты все понимаешь и ты разговариваешь. Значит ты… живое?»
«Ну, не з-знаю… — донеслось до Васи сквозь ладонь (и сквозь дремоту). — Скорее всего, да… Наверно, все вещи живые, потому что понимают и разговаривают…»
«А почему тогда люди их не слышат?»
«Потому что вещи разговаривают не голосами, а мыслями. Вернее, они излучают незаметные волны, вроде как радио. Но у этих волн не такая длина, как у человеческих мыслей. Только очень редко это длина совпадает. И тогда получается такое… созвучие…»
«У нас с тобой созвучие?» — догадался Вася.
«Да… У вещей между собой созвучие бывает часто, а между вещами и людьми очень редко…»
«Нам повезло.»
«Очень повезло…»
«Колесо, а как тебя зовут?»
«Вот странный вопрос! — удивилось оно. — Так и зовут: «Колесо».
«Но ведь колес много! Можно спутать!»
«Но ведь и Вась много, а тебя все равно зовут Вася…»
«В самом деле… Ну… тогда ты будешь «Колесо» с большой буквы».
Колесо, кажется, обрадовалось:
«Ладно!»
Потом уже начался сон. Вася увидел себя и Колесо не на постели, а на подоконнике. По стеклам звенел крупный солнечный дождь. В каждой капле горела искра. Или даже огонек. Листья тополей отбрасывали зеленые лучи. Даже сквозь стекло пахло свежей тополиной листвой. Капли, словно бубенчики вызванивали знакомый мотив:
День-динь…И сейчас у Васи сочинилось продолжение песенки:
Днём — гнём Радугу, словно лук. Ог-нём Солнце звенит по стеклу…Это потому, что над мокрыми тополями и вправду зажглась радуга. Очень яркая, из семи чистых красок.
«Радуга похожа на часть колеса, — возбужденно шепнуло Колесо. И даже шевельнулось под локтем у Васи. — Только ее колесо — громадное…»
«Радуга тоже живая?»
«Да…»
«А у тебя с ней есть созвучие?»
«Есть…
«Люблю. Только у меня нет слуха…»
«Как это нет, если любишь?» — удивилось Колесо.
«Не знаю…»
«Кто тебе сказал такое, про слух?»
«Один музыкант, профессор.»
«Да ну его! Ты все равно… люби.»
«Ага. Я все равно…»
«Я тоже люблю. У нас на чердаке был старый репродуктор. Он мне играл много-много музыки. Всю, какую запомнил за свою жизнь…»
«У тебя с ним тоже было созвучие?»
«Еще какое! Самое полное!.. Наверно, потому, что мы оба круглые, и у него по краю железный обод…»
«А у нас с тобой… какое?» — осторожно спросил Вася.
«Что «какое»?»
«Созвучие. Тоже полное? Или…»
«Самое полное! Как с репродуктором! Хотя ты и без ободка… Вася…»
«Что?»
«А какую это песенку ты сейчас мурлыкал?»
«А это она у меня сама собой сочинилась!» — И поскольку дело было во сне, Вася не стал стесняться. Звонко спел для Колеса оба куплета.
Колесо сказало, что песенка замечательная. И хотело сказать что-то еще, но испуганно примолкло. И оба они с Васей опять оказались на постели, а в передней слышались голоса.
И все было, почти как вчера. Мама и папа возникли над Васей, чуть не уронив ширму.
— Ну, вот он голубчик! Никуда не делся! Я же говорил!
— Это я говорила! А ты ударился в панику!
— Это ты ударилась! Чуть не в обморок…
— Не мели чепуху!.. Василий, где ты был? Нам с папой позвонили на работу, опять вызвали в школу! Куда ты сбежал с линейки? Ты всех там поставил на дыбы! Учителя хотели звонить в милицию!..
«Так им и надо», — подумал Вася. И сказал, не отрывая щеки от подушки:
— А что я сделал? Уроки кончились, я пошел домой…
— Ты издеваешься, да? Ты должен был спуститься по лестнице! — пуще прежнего возмутилась мама.
— Ничего я не должен, — буркнул Вася. И вытер о подушку нос.
— Ты дал нам слово, — напомнил папа.
— Я дал слово, что поднимусь по лестнице! А что спущусь обратно, не давал! — Вася быстро сел. И оперся о Колесо локтем. — Зачем? Чтобы снова сквозь строй, что ли?! — И вновь заскребло в горле.
— М-да… — сказал папа.
— Что ты хочешь сказать своим постоянным «м-да»? — опять взвинтилась мама.
— Я хочу сказать «м-да»… И еще хочу спросить сына: куда он все-таки исчез после того как поднялся по лестнице?
«Скажи, что прятался в кладовке». — локтем ощутил Вася.
— Я спрятался в кладовке. На четвертом этаже. А когда все разошлись, ушел потихоньку…
— Ты чудовище!.. А что в кладовке, мусорная свалка? Почему ты так извозился и ободрался? Господи, руки, ноги, щеки…