Колесо убийств
Шрифт:
– Потому что я подняла его с пола, – возразила Карла. – Это было машинально. Теперь я понимаю, что мне не следовало этого делать.
– Оружие принадлежало вашему мужу.
– Мне так сказали. Но для меня все револьверы выглядят одинаково.
– Без сомнений, револьвер был орудием убийства. Он был пропален, и в барабане обнаружилось две незаряженные каморы – кажется, ваш муж оставил одну пустой, чтобы застраховаться от случайного выстрела. Вероятно, он был осторожным человеком. И похоже, в тот вечер он всё-таки был вооружен.
– Он не был, я в этом уверена.
–
Карла была в отчаянии. Но было полезно прожить подобные вещи сейчас, чтобы подготовить её к возможному давлению в суде.
– Я не знаю, откуда оно взялось.
– А кто из него стрелял?
– Не знаю, мистер Иббс! Я не знаю! – Карла вдруг снова погрузилась в молчание. Её тощие плечи поднимались и опускались в такт каждому исполненному волнения вздоху, и она больше не могла встретиться с Иббсом взглядом. Допрос требовал от неё не меньшего терпения, чем от самого Иббса.
На мгновение он взял паузу, позволяя этой короткой вспышке безнадёжности утихнуть. Затем Иббс продолжил:
– Может быть, это сделал хромой мужчина?
Карла вскинула голову, словно перепуганный зверёк.
– Ну, я… – Её пыл мгновенно угас. – Нет. Такого не может быть.
– Почему нет?
– Потому что хромой мужчина не поднимался на колесо обозрения.
– Как вы можете быть уверены в этом? Вы сами сказали, что почти не обращали на него внимания. Зато ваш муж постоянно оглядывался через плечо, похоже, остерегаясь кого-то неприметного.
– Хорошо… это… Это правда, – признала Карла. – Но я все еще не понимаю, как…
– Неважно, – отмахнулся Иббс, подражая шутливой манере сэра Сесила. – Дело в том, что это мог быть он. Мы не знаем, как это произошло, но если дело зайдёт достаточно далеко, я сделаю всё возможное, чтобы выяснить ответ на этот вопрос.
– Хорошо, – произнесла Карла с новым проблеском решимости.
– Вот и славно.
Как и в иллюзии, в судебном деле материальные факты имеют меньшее значение, чем доверие аудитории. Если существовал хоть малейший шанс, что кто-то, кроме миссис Карлы Дин, каким-то образом мог убить её мужа на вершине колеса обозрения, долгом Иббса было тщательно исследовать подобную возможность. Ухватиться за всё, что могло послужить оправданием этой молодой женщине.
– Я хотел бы задать последний вопрос, – проговорил Иббс несколько застенчиво. Этот вопрос тоже был сложным, и он не знал, чего следовало ожидать от Карлы в ответ.
– Пожалуйста, спрашивайте.
– Вы честны со мной, миссис Дин?
Она вскинула бровь, но помимо этого выражение её лица сохранило прежнюю пустоту.
– Что вы имеете в виду?
– То, что вы мне рассказали: как вы ненадолго отвели взгляд, затем услышали выстрел и увидели револьвер, лежащий на полу. Как вы ненароком схватили орудие убийства. Всё это – правда?
– Да, – твердо сказала Карла. – Кроме того, что за женщина вздумает убить собственного мужа так, чтобы оказаться единственной подозреваемой? Вы же не думаете, что я достаточно глупа для подобного, верно?
«Но достаточно глупа, чтобы поднять револьвер», – подумал Иббс.
– Определённо нет. Но если всё это было ложью, лучше скажите
– Я верю вам, мистер Иббс. Но я не собираюсь ни в приют, ни в петлю. Я невиновна, и я убеждена, что присяжные поймут это.
– Хорошо. – Иббс хлопнул себя по бедрам и поднялся на ноги. – Думаю, я добился всего, за чем пришёл.
– Вы уверены? Не хотите спросить что-нибудь ещё о моём муже?
– Ну, мне кажется, вы рассказали мне всё, что хотели рассказать. Я оставлю вас наедине с вашей постелью и Библией.
– Нет, постойте! Пожалуйста, простите меня. Я не хочу создавать впечатление, будто я не ценю тяжкий труд, за который вы и сэр Сесил взялись ради меня. Но вы должны понять, как много раз мне уже пришлось пережить эту историю. Я знаю, как нелепо она звучит. Мне не приносят газет, но я уверена, что пресса вдоволь потешается надо мной. Единственная причина, по которой я настаиваю на своей версии случившегося, – глубокомысленно заверила Карла, – в том, что она правдива.
Миссис Дин, конечно, говорила убедительно. Но говорить убедительно и говорить правду – это не одно и то же. Иббс, возможно, и был наивным новичком, но даже он понимал это. Он внимательно осмотрел Карлу, бросив идею обновления заметок.
– Ваш муж имел склонность к самоубийству?
– Думаете, он мог застрелиться?
– А какое ещё может быть объяснение? Вы не стреляли в него – замечательно. Никто другой тоже не смог бы его подстрелить – отлично. Какие ещё есть варианты?
– Я… – Она погрузилась в собственные мысли. – Я полагаю, он… Возможно.
Это был вопрос с подвохом; вероятность самоубийства в подобных делах практически полностью исключалась. Люди попросту не стреляли себе в живот – это был грязный, мучительный и невероятно долгий способ свести счёты с жизнью. Но тот факт, что Карла Дин сама не отвергла подобный вариант, был… любопытен.
– Если бы он считал, что его преследует тот хромой мужчина, Доминик, возможно, взял бы с собой револьвер, – предположила она, будто пытаясь спорить с собственными умозаключениями. – Но я просто не в силах представить Доминика выпускающим шесть пуль в живого человека. Это было бы совсем на него не похоже. И опять же, как я уже неоднократно говорила, в ту ночь при нём не было оружия.
Иббс оставил её сразу после этих слов. Обсуждать было попросту нечего. В определённом смысле Карла ответила на самые важные вопросы, и теперь ему предстояло собрать обрывки её ненормальной истории во что-то связное. Во что-то, что можно было бы представить присяжным.
Неужели Карла была виновна? Он не мог сказать. На самом деле у него не было права на личные выводы. Она определённо была неглупой женщиной. Иббс мог сделать такой вывод по ладному строю её речи, сохранявшемуся даже при эмоциональных вспышках. Если бы она решилась убить собственного мужа, наверняка ей в голову пришёл бы менее смехотворный способ.