Колесо в колесе
Шрифт:
Уйдя из агентства, он получил возможность уделять больше времени политическому шпионажу и вот теперь наткнулся на нечто угрожающее межзвездной торговле в целом. Что замышляется, точно пока неизвестно, но, если Перестройщики толкуют о полумиллионе федеральных кредиток, дело серьезное. Очень серьезное. А то, что хорошо для Перестройщиков, плохо для старика Пита — плохо для КАМБа, для компаний, которые он много лет консультировал, плохо для свободы, которая до сих пор придавала смысл его жизни.
Телла прав. Задача для него непосильная. Потребуется помощь, которую можно получить только в КАМБе.
Подобное заключение не принесло
Нет, он на нее зла не держит — для этого девушка слишком похожа на Младшего. Хотелось бы сказать о ней то же самое. Ничего понять невозможно. Она неизменно относится к нему с подспудной враждебностью, причем без каких-либо видимых поводов.
Старик Пит задумчиво вздохнул, поднялся на колени, встал на ноги. Страшно не хочется покидать остров. Больше того, страшно думать о новой встрече лицом к лицу с бешеной, дикой девчонкой. Потому что при виде ее обязательно возвращаются воспоминания о Джо-младшем.
А вспоминать Младшего всегда немного грустно.
2. МЛАДШИЙ
Двое мужчин рассеянно смотрели на суетливый космопорт внизу.
— Ну и куда ты теперь направляешься? — спросил старший, видно искренне озабоченный.
Джо Финч-младший пожал плечами:
— Да, собственно, пока не решил. Может, в какой-нибудь другой сектор.
— А как же агентство?..
— Всего только на год, Пит. КАМБ к тому же наверняка без меня обойдется. Если кто-нибудь способен позаботиться о делах, так это ты. В любом случае после гибели папы я вносил не такой уж значительный вклад.
— Нельзя же вот так просто взять, все бросить и уехать, — возразил Пакстон. — Подумай о Джозефине!
Младший положил руку ему на плечо. Они были близки — в детстве он звал его дядей Питом, а тот относился к нему по-отечески, особенно после смерти Джо-старшего.
— Слушай, ей сейчас десять. Три года после катастрофы я старался быть ей отцом и матерью. Возможно, в данный момент она ко мне чрезмерно привязана, но год потерпит. Мне стукнуло тридцать три, и я должен на время уехать, иначе никогда уже ни для кого не буду представлять ни малейшего интереса. Особенно для себя самого.
— Знаю, что у тебя на уме вертится, — серьезно кивнул Пакстон, — поэтому пойми меня правильно… не лучше ли влезть на горную вершину или что-нибудь вроде того?
Младший рассмеялся:
— Не хочу превращаться в заядлого скалолаза. Я… просто не ощущаю причастности к КАМБу, и все.
Это не мое агентство. Оно твое и папино. Я ничего не сделал для его основания и расширения. Оно просто досталось мне в руки.
— Агентство и впредь будет расти, — возразил Пакстон. — Ты можешь сыграть в его судьбе огромную роль. Фактически, знаешь, будущее КАМБа в конечном счете от тебя зависит. Если ты сейчас его бросишь, трудно сказать…
— При нынешнем положении дел, — перебил его Младший, — КАМБ с легкостью продержится десяток лет без чьей-либо помощи. Я
— И что будешь делать?
— Займусь чем-нибудь… — Он протянул руку. — До свидания, Пит. Как только доберусь куда-нибудь, обязательно сообщу.
Питер Пакстон смотрел вслед сгорбленной фигуре, шаркавшей по направлению к выходу на посадку. Мужчина, проживший жизнь в тени собственного отца, единственный сын Джо Финча, старается доказать себе, что стоит этого титула. Горько видеть, как мальчик уходит, но, с другой стороны, радостно, что у него хватило на это духу. В конце концов, всего на год. Может быть, за это время он сумеет найти себя или как-нибудь смириться с собой. В любом случае в нынешнем состоянии агентству от него мало пользы.
Оба они расстались в уверенности, что это к лучшему и всего только на год, даже не подозревая, что меньше чем через год один из них будет мертв.
Младший сам точно не знал, почему остановил выбор на Джебинозе. Может быть, как-то слышал о возникшей там мелкой расовой проблеме, и эта информация, застряв в подсознании, дождалась подходящего момента, подтолкнула к планете. Возможно, его влекли перемены. На Джебинозе кое-что постепенно менялось.
История планеты представляла собой грязноватое пятнышко на ранних этапах межзвездной колонизации. В старые времена раскола во все стороны направлялись исследовательские экспедиции в поисках планет земного класса. Правительство Земли тогда разрешало свободно лететь к подходящей планете любым диссидентам, жаждущим возможности практически осуществить свое собственное представление об идеальном обществе. Подобная политика служила многим целям: земляне покидали замкнутую сферу пространства с Землей в приблизительном центре; человечество начинало утрачивать однообразие, отрываясь от целого, самостоятельно развиваясь; с плеч земной бюрократии сваливался непомерный груз — ради чего в действительности и задумывался план в целом, — когда с планеты скатертью расстелилась дорожка для чем-то недовольных землян и свободных мыслителей.
Других планет требовалось немало, перед разведывательными экспедициями стояла непростая задача. Порой они допускали небрежные промахи. Главным критерием классификации планеты как пригодной для колонизации служило отсутствие местных «разумных» видов. Никто точно не знал, что именно подразумевается под «разумными», но в основном было принято отделять разумных от неразумных по признаку изготовления орудий. В ходе бесконечных серьезных дискуссий обсуждалась допустимость использования единственного критерия для определения положения расы на интеллектуальной шкале, но эти дискуссии шли на Земле. Конкретное решение по своему усмотрению принимали разведчики, по-прежнему руководствуясь изготовлением орудий.
Впрочем, допущенная на Джебинозе промашка не имела ничего общего с интерпретацией правил. После весьма беглого обследования планету зачислили в категорию «М» (земной тип, пригодный для заселения). Колонисты искренне удивились, обнаружив, что делят ее с племенем примитивных гуманоидов.
Никто как следует не знает ранней колониальной истории Джебинозы. Высадившаяся там отколовшаяся группа состояла из третьестепенных синдикалистов, прославившихся только полной неспособностью решить проблемы колонизации. С точки зрения аборигенов, ни один ее представитель не сумел бы пережить первую зиму.