Колхоз: Назад в СССР 4
Шрифт:
Она жестом фокусника сдернула "лекало", ухватив его двумя пальцами.
Вот тут прихерели все. Не только Зинаида Стефановна. Маман сдавленно пискнула и прижала свободную руку к губам. Дед Мотя громко и выразительно "крякнул" в своей привычной манере. Я хотел матернуться, но сдержался.
Стрижка получилась неожиданной. Когда-то очень давно у меня была няня, считающая, что детей надо воспитывать на правильных, советских фильмах. Особо любила она "Вечера на хуторе близ Деканьки" и неоднократно говорила, мол Гоголь — великий писатель. Но речь не об этом. Ефим Петрович был похож на Вакулу из
— Я думала меня в этой жизни вряд ли что-то сможет сильно удивить. — Заговорила, наконец, Зинаида Стефановна. Наверное, из всех нас она была самой психологически устойчивой к стрессам. — Просто я не знала, что однажды в Зеленухах появятся Милославские. Сначала Жорик удивлял. Так удивлял, думала, вся удивлялка закончится. Но нет. Теперь я вижу, что это был не предел. Вот знаешь, Светка… Золотые у тебя руки. Золотые! Только они из жопы у тебя растут. Ты зачем Ефима так оболванила?
— Почему оболванила? Как оболванила? — Вот тут проняло и участкового.
Он-то поначалу думал, что Зинаида Стефановна с дедом Мотей просто удивились присутствию в его доме Милославской. Да ещё тому факту, что она собственноручно ему тут стрижки делает. Но теперь Ефим Петрович понял наверняка, что-то пошло не так.
— Как оболванила… Как обычно болванят. Что за глупые вопросы, Ефим — Добила его баба Зина.
— Вы чего. Мне нельзя. У меня завтра начальство приезжает. Мне надо в отдел рано утром. — Участковый принялся стаскивать с себя покрывало.
— Ну, не знаю, Ефим… Не знаю… Какой там отдел. Тебе с такой стрижкой только в кабинет психиатра прямая дорога, — Отрезала Зинаида Стефановна, попутно убивая остатки надежды участкового на то, что все не очень уж и плохо.
Зинаида Стефановна вдруг резко посмотрела на стоявшего рядом деда.
— Слушай, Мотенька, может и тебя Светке на растерзание отдать. Хорошая стрижка. Сразу видно, нет кукушки у человека… — Она вдруг шагнула к Матвею Егорычу и постучала ему по лбу. — Ку-ку. Есть кто дома? Видишь? Тишина в ответ. Давай, меняй Ефима на посту. Нехай тебя Светка стрижёт.
Внезапно раздался сильный грохот. Все одновременно посмотрели в сторону источника звука, а именно, на Маман, которая выронила ножницы.
Глава 22: О раннем пробуждении и настоящих мужских забавах.
Не знаю, почему, но участковый даже не стал сильно возмущаться. Он вообще был удивительно спокоен. Наверное, смирился с ситуацией. Либо, как вариант, решил, что сам виноват. Разве можно человеку с фамилией Милославская доверять свою голову и ножницы одновременно. Хотя, честно говоря, я ожидал прям взрыва. По реакции всех присутствующих, особенно после слов Зинаиды Стефановны, Ефим Петрович точно понял, маман сотворила нечто весьма оригинальное.
Ему, правда,
Молчал участковый долго, глядя при этом на свое отражение, а потом вздохнул тяжело и сказал Матвею Егорычу.
— Ну, не знаю… Руку, что ли, мне сломай. Больничный возьму.
Видимо, новые модные тренды Светланочки Сергеевны не пришлись ему по душе. Хотя, я бы, на его месте, за такую стрижку убил бы, наверное. Потому что выглядело это все, как форменное издевательство.
— Большое человеческое спасибо. — Добавил Ефим Петрович и поклонился госпоже Милославской, чуть не уткнувшись лбом в пол.
Наверное, дабы соответствовать стилю своей новой стрижки. Потом, для верности, забрал у маменьки из рук ножницы, которые она уронила раз двадцать. Думаю, опасался, что Светланочка Сергеевна ещё что-нибудь отстрижет. Хотя, особо и нечего. А вот уже после этого выпроводил нас за порог. Всех. Включая деда Мотю и бабу Зину. Наверное, опасался, что не выдержит и сорвётся. А ему нельзя. Он — представитель закона.
— Ну, ты, Светка, конечно, даёшь… — Высказался Матвей Егорыч, когда мы вышли на улицу. — Рисковая ты баба. Это не иначе, Ефим от твоей красоты девичьей умом раскис. Сотвори подобное кто-то другой, даже не знаю…
Тут я, кстати, с дедом Мотей был согласен. Мне тоже показалось, будто Ефим Петрович к госпоже Милославской не равнодушен. Было что-то такое в его взгляде, когда он смотрел на маман. В голосе тоже. Просто, как и все местные, участковый знал, женщина она замужняя. Да ещё вон, как высоко летает. Поэтому ничего лишнего себе не позволял, однако, его особое отношение все равно было заметно.
В итоге, маменька весь вечер была молчалива и грустна. Ясный пень, загрустишь тут. Превратила местную власть в клоуна. Ему теперь, бедолаге, даже если очень захочет исправить ситуацию, выход один — стричься налысо.
Несомненно, положительным моментом стало то, что на фоне грусти Милославской день закончился тихо и спокойно. Мы поужинали, сходили на пруд, а потом улеглись спать. Я слова Нины Григорьевны, естественно, помнил. Но решил, для разговора с дядькой нужна соответствующая атмосфера или подходящая ситуация. Если с бухты-барахты начну задавать очередные вопросы, он опять меня пошлет.
Как оказалось, и покой, и сон были ненадолго.
— Эй, вставайте оболтусы. Пора.
Я открыл один глаз, пытаясь сообразить, что вообще происходит и почему мне снится дед Мотя. А голос был однозначно его.
Матвей Егорыч стоял рядом с нами, мной и братцем, и выглядел он очень натурально. Будто и не сон это вовсе. Ещё, главное, на одном плече — ружье, на втором — рюкзак. Как-то все слишком правдоподобно. Нет. Точно снится.
Я благополучно закрыл глаз обратно и повернулся на бок. Не успел задремать, как меня самым беспардонным образом потянули за ногу. Видимо, Переростка с его "упакованной" в гипс ногой, тянуть было неудобно.