Колхоз. Назад в СССР 3
Шрифт:
Вообще, если честно, идея с рыбалкой уже не казалась мне такой глупой, как с самого начала, когда дед Мотя только нарисовался возле школьного сада и озвучил свое предложение.
Солнышко приятно пригревало. Рядом не было ни души, кроме нас четверых. Тишина и благодать. Обстановка, на самом деле, расслабляла. Такое чувство, будто мы и не в Зеленухах вовсе.
— Сейчас будем щуку ловить. — Подмигнув мне, заявил Егорыч, когда отчалили от берега, — Да ты греби, Жорик, не спи. Энергичнее. Раз-два... Раз-два...
Ясное дело, оба весла вручили мне, хотя я, как бы, и не предлагал
— Прям щуку поймаем? — Недоверчиво спросил Семен у деда Моти, при этом перегнувшись через край и заглядывая в темную воду. Такое чувство, что слово "щука" для него было равносильно слову "акула".
— Поймаем. — Утвердительно кивнул дед Мотя. — Главное — наживка. В крайнем случае… вот на тебя и будем ловить.
Егорыч кровожадно усмехнулся и поиграл бровями. Лицо младшенького сменило оттенок с нежно-зеленого на девственно-белый.
Он занервничал, а потом вообще подвинулся ближе ко мне. Наверное, думал, я не дам родного брата в обиду. Зря.
— Не хочу быть наживкой. Вон, червей сколько, — Младшенький продемонстрировал деду консервную банку, в которой копошилась грязно-розовая масса.
— А щука на червей не ловится. Ей живая приманка нужна. Мы тебе штанцы скинем и в воду засунем. Щука твой писюлек увидит, приплывёт. Тут-то мы её и поймаем.— Сообщил дед с серьёзным видом.
В последний раз, когда я слышал от председателя историю про рыбалку Матвея Егорыча с учителем, который приехал работать в Зеленухи из города, там фигурировал сом. Видимо, дед Мотя решил, что до сома писюлек Семена ещё не дорос. Вполне хватит щуки.
— Я не дамся... — Заявил Младшенький, двигаясь ещё ближе ко мне. Скоро на голову залезет. Отвечаю.
Мы добрались до середины пруда и я, наконец, бросил вёсла. Нелёгкая, между прочим, это задача.
— Не ссы… — Приободрил его дед. — Шутю я. На твоего червячка даже пескарь не клюнет, не то что щука.
Семён нервно засмеялся, но всё-таки немного успокоился. Он быстрее готов был признать, что не дотягивает до нужного уровня, чем отстаивать мужское достоинство.
Минут десять мы сидели в тишине. Матвей Егорыч закинул удочку и теперь гипнотизировал глазами поплавок. Однако, младшенькому очевидно было скучно ничего не делать. Андрюха на берегу тоже извелся от тоски и одиночества. Он бросал в нашу сторону завистливые взгляды, но за своими удочками следил внимательно.
— А давайте играть в рифмы? Я вспомнил игру. — Воодушевился своей же идеей Сенька,— Тоня научила. Говорила эта игра что-то там развивает. Мышление. Или память.
— Ну, за память ничего не могу сказать… А с мышлением у тебя точно беда. — Согласился Матвей Егорыч.
Я вообще сидел молча. Лодка мерно покачивалась и меня начало клонить в сон.
— Надо к слову, которое говорю, придумывать рифму. Или вы говорите слово, а я придумываю… Только с рифмами не очень выходит... Так что давайте, я говорю слово, а вы — рифму.
— Херифму, — Тут же среагировал
— Солнце — Довольно выдал он, наконец.
— Херонце…— С таким же радостным лицом ответил Матвей Егорыч.
— Камыши.
— Херуши.
— Так нечестно! — Возмутился Сенька. — Вы все одним словом рифмуете. Совсем в поэзии не разбираетесь.
— Ну, давай признаем оно и ты не Пушкин. Так что, сиди молча и не муди. — Отрезал Матвей Егорыч. А потом с важным видом кивнул на удочку, которую держал в руках. — Видишь, Жорик, какой мне спиннинг на юбилей подарили. Даааа…Уважили, конечно. На всю деревню ни у кого нет такого. Я давно хотел, но Зинка разве ж даст? Хрена там. А тут Николаич, конечно, прям порадовал.
Пришлось поцокать языком, покачать головой и всем своим видом показать, какой классный у деда спиннинг. Типа, сам бы мечтал о таком, но взять негде. В реальности, я почти задремал сидя, и был готов на все, лишь бы дед Мотя отвязался.
— Я писать хочу... — заныл Семён.
— Завяжи в узел и не муди под руку. — Буркнул дед Мотя. — Сколько ж от тебя шуму. Ты так всю рыбу распугаешь. Сидят там, поди, на дне, да тебя, придурка, слушают. Смеются.
— Я щас описаюсь. — Не унимался Младшенький, чем, видимо, породил в душе Матвея Егорыча твердую уверенность, не надо было ему к председателю заходить. Мало ли, кто там воет. Прошел бы мимо, сейчас рыбачили бы спокойно.
— Вот народили калек безмозглых... — Дед Мотя раздражённо мотнул головой. — Встань вон и поссы с лодки. Вокруг — вода. Совсем не соображаешь?
— Ага! Я сегодня уже поссал. Спасибо. Прибежала какая-то ненормальная тетка. Орала так, будто я вообще не в воду это сделал, а прямо на нее. — Семен из утренней ситуации несомненно вынес урок и теперь точно знал, все потребности организма надо справлять в строго отведённом для этого месте.
— Так ты ж, придурок, хрен посмотрел, что у берега ее утки плавали. Слышал, конечно эту историю. Все слышали. Вся деревня уже в курсе. Как Зойка тебя на месте преступления поймала. Утки, пацан, это тебе не абы что. Тут лучше бы на саму Зойку. А за уток, скажи спасибо, что вообще при своем интересе остался. За уток она и оторвать могла этот интерес. — Дед Мотя кивнул за борт. — Сейчас тут никого кроме нас нет. И уток нет. Ты что предлагаешь, к берегу грести? Хочешь, давай в воду. Не хочешь, дуй в штаны. Но если попадет в лодку, я вместо Зойки тебя уму-разуму научу. Понял?
Семён подумал, вздохнул, но потом пришел к выводу, воспользоваться советом деда гораздо разумнее, чем бояться Зойки, которой поблизости не видно. Он осторожно развернулся лицом к носу, встал коленями на деревянную скамейку и спустил штаны. Подниматься во весь рост не рискнул. Лодка была добротная, но особо резкие движения качали ее из стороны в сторону сильнее. В это время у деда началось какое-то оживление. Леска натянулась и спиннинг резко дёрнулся. Я тоже дёрнулся и не хуже Сеньки, ухватился за борт, так сильно лодку качнуло. Возникло твердое ощущение, Матвей Егорыч реально поймал что-то очень большое и сильное.