Колхозное строительство 2
Шрифт:
– Так откуда Фрунзика знаешь?
– Кино смотрел. «Кавказская пленница». Скоро показывать будут.
– Да, он говорил, даже билеты уже принёс. Слушай, Пётр Миронович, ты где такой костюм взял? Я всё достать могу в Москве, а такой костюм не видел.
– Сшили у нас в городе.
– А, хороший портной. Еврей, наверное? – Петрос пальцами потрогал материал, покрутил Петра, даже пуговицы расстегнул. Любознательный, чёрт.
– Пётр Миронович, а ты только песни пишешь?
– Нет. Я – Первый Секретарь Горкома
Оба-на. Угол-шоу. Товарищ директор чуть не по стойке смирно встал.
– Извини, уважаемый. Садитесь, пожалуйста.
Как раз Акпер чай принёс в дебильных подстаканниках, и полный поднос всевозможных конфет – даже трюфели просматривались.
– Угощайтесь, Пётр Миронович.
– Дорогой директор…
– Какой директор! Для вас, уважаемый, просто Петрос, – набулькал из заварочного чайника в стакан чего-то почти чёрного.
Пётр попробовал. Вещь. Такого хорошего чая он в этом времени ещё не пил.
– Вкусно? – заметил это дядюшка Петрос.
– Да, спасибо, очень хороший чай. Индийский? – Пётр ещё отхлебнул, потянулся за трюфелем.
– Зачем индийский! Армянский. У нас один район в горах есть, Мегри называется. Там чай немного выращивают. Только три верхних листочка самые красивые девушки собирают. Надо тебе? Есть у меня небольшой запас.
– Кто же от такого хорошего чая откажется? – Штелле продолжал отхлёбывать, одновременно осматривая помещение. Какая-то временность, неустроенность.
– Дорогой Пётр Миронович, у меня есть родственники и друзья в Москве. Три родственника и три друга. Они директора ресторанов. У всех есть музыканты. Приходят люди отдыхать, танцевать. Хотят твои песни слушать. Начали их учить, даже исполнили пару песен, а тут приходят люди из управления по защите авторских прав и говорят, что автор запретил исполнять другим музыкантам свои песни. Это правда? – Директор достал пачку «Мальборо» из кармана и протянул, раскрыв, Петру.
– Я не курю, и, пожалуйста, при мне не курите. У меня от табачного дыма сразу голова начинает болеть.
– Как скажешь, уважаемый Первый Секретарь! Хочешь, вообще брошу?
– Подожди, Петрос, я потом тебе газету дам. Прочитаешь – может, и вправду захочешь бросить. А ещё я по руке гадать умею. Дай левую, – оп-па, а ведь человек какой-то борьбой занимается. Карате?
– Что скажешь, уважаемый?
– Умрёшь от рака лёгких, если не бросишь курить. А ещё тебе нужно меньше мяса есть, больше свёклы, – это ведь каждому посоветовать можно.
– Ох, – дальше текст на смеси русского непечатного с армянским, похоже, тоже не литературным.
– Ну, будущее не предопределено. Бросишь курить, больше будешь есть овощей, и проживёшь до ста лет, – попытался успокоить товарища Пётр.
– Спасибо, уважаемый, я послушаю тебя. Только ведь мы про дело не договорили. Разреши моим родственникам и друзьям исполнять у себя в ресторанах
– Знаешь, Петрос, почему я запретил? – задумался Пётр.
– Нет! Хорошие песни, вся страна слушает, почему нельзя исполнять?
– Есть песни, которые должны исполнять певцы с определённым голосом. А если их будут петь другими голосами, то получится плохо. И люди послушав, будут думать, что песня плохая. Зачем мне это?
– Ты великий поэт, Пётр Миронович, но плохой знаток людей. Люди всё равно будут твои песни петь. Это не остановить запретом. Только вот, разрешив моим родственникам и моим друзьям, ты можешь заработать деньги и тоже стать другом, а не разрешив, ничего не приобретёшь, – как-то устало, как маленькому непонятливому ребёнку, пояснил старший Мкртчян.
– Хорошо, Петрос. Я завтра в ВУОАПе разрешу исполнять песни с концерта на 8 марта. И что я с этого буду иметь? – у Петра уже созрел план. Деньги ему не нужны, а вот кое-какие продукты…
– Две тысячи рублей тебя, Пётр Миронович, устроят? – ну, вот сейчас начнётся торговля.
– Мне деньги не нужны. Давай округлим сумму до двух тысяч четырёхсот рублей. По двести рублей в месяц. Один раз в неделю будете завозить продукты на двадцать пять рублей вот по этому адресу – это сто, – Пётр достал блокнот и записал адрес Люши. – Возможно такое?
– Напиши список продуктов. Нет проблем.
– Хорошо. На остальные сто рублей будете отправлять посылки вот по этому адресу. Тоже с продуктами, только с теми, что не портятся. Чай хороший, грецкие орехи, пряности, фасоль, – Пётр написал на втором листке адрес Петра Оберина. Зачем самому светиться? Никуда КГБ с ОБХСС не делись. Ему вон комиссии по собачатине хватило.
– Договорились. А нет ли новых песен? – внимательно прочитал оба адреса директор рынка.
– Могу разрешить петь новые песни, которые ещё не вышли по телевизору и радио. Три штуки. Они скоро появятся в кино, будут самыми популярными в стране.
– А я тебя ругал. Нет, ты разбираешься в людях! Просто ты ещё хитрее меня. Чего же ты хочешь за эти три песни?
– Договор о поставке качественной кожи в Краснотурьинск. Только чтобы всё было официально, – нужно же снабжать обувную фабрику.
– Мало будет – три песни.
– Через месяц ещё три.
– И много нужно кожи? – Петрос почесал репу.
– Не знаю. Отремонтируют станки, научатся люди, произведём первую продукцию, поймём расход материала и производительность труда. Тогда посчитаем.
– А что шить собираетесь?
Пётр прошёл к портфелю и достал пару своих рисунков, где он попытался нарисовать угги – маленькие замшевые полусапожки.
– Красиво. Дочке такие хочу. И не дочке, ну, понимаешь. Я в деле – будет кожа, и замша, лучшая в стране. Только часть товара реализуешь через те магазины, которые я укажу.