Колкая малина. Книга вторая

Горелов Валерий

Три

Тройка – цифра вещая в нашей мифологии,Ну, пускай, у нас всегда был третий лишний,Усугубить без третьего равнялось патологииИ предательством к традициям давнишним.Наговорить с три короба прогнозов горячительныхВсегда считалось признаком таланта,Всё было рассчитано на слабеньких и мнительных,Потому всегда решение и в пользу спекулянта.А плакать в три ручья всегда старались хором,Хотелось сопли утирать умными речами,Ковыряться в сплетнях и проживать раздором,Втихушку прорастая бараньими рогами.Согнуться в три погибели – значит присягнуть.А если затянуть арию за здравие,Тому и достаётся две пайки отхлебнуть,Кто барина сегодня встретил кучерявее.А обещанного ждут три года, как детскую мечту,А там уже забыли, что тогда нагнали.Кому

надо вспоминать старую пургу,Когда сами кренделя уже сожрали?Нас мифами и сказками пугают,А я пред цифрой три испытываю страх:Боюсь, что жизнь мою третями разыграют,Наверное, я – заблудший в трёх соснах.

Бирюзовый

Кончился под утро дождь осенний,И посыпался с небес холодный снег.Но в твоих глазах откуда свет такой весенний,Наверное, ты от грусти знаешь оберег?Но хоть пристыли руки, и зарделись щёки,Голубыми незабудками светятся глаза.Это равнодушию и холоду упрёки,И неверию, что вновь придёт весна.Где-то высоко лебеди кричали,Они-то точно знают, что вернутся;А меня надежды оставляли,Что с прожитым сумею разминуться.В уши разные шептали голоса:Здесь возьми построй, а здесь возьми разрушь,Они жили мою жизнь, спеленав меня,А настоящая любовь – это любовь душ.Поклонились даты, по будням проскользя,А незабудки мне кричат издалекаВсё одно и то же – не хорони себя,Она уже в пути, твоя весна.Я, конечно, выдумал сказочную фею.И пусть уже недалеко закат багровый,Я ещё надеюсь, что успею,Потому что цвет мой – бирюзовый.

Брошенная

Кто сам себе стреляет в воспалённые мозги,Категорически не верит в сострадание.Он думает, что разом оплатил свои долги,И умирает без молитв и покаяния.Он отказал своей душе в приюте,Не пустив её в ворота бытия,Где души очищают от скверны и от мутиИ размещают в новые тела.А она теперь – бродяжка и скиталец,И ни в ком себя не может поселить.Он когда-то в своём теле был страдалец,А её нельзя ни спрятать, ни казнить.Кто сам себя лишил подобия творцаИз страха жизни и сомнений,Тому по приговору высшего судаОтписана судьба на девять поколений.На потомков ляжет этот камень чёрный,И корявый грех им каждый Божий деньБудет как вступительный экзамен,А значит, горьким испытанием для всех.Душа неубиенная плачет и томится:Она не может свой приют найти.И милостиво просит за неё молиться.Мой Боже, сию чашу мимо пронеси!

В день Николая Чудотворца

Бурлит уха в чугунном котелке,В нём красным бисером отсвечивает мальма.Мы лучшее из блюд готовим на костре,У меня сегодня у огня исповедальня.Разлита водочка в гранёные стаканы,На хлеб намазана зернистая икра;А комары, как злые хулиганы,Тычутся в затылок и в глаза.Уже по стланику развесился закат,Природа здесь живёт, не притворяясь.И тут самые правдивые тосты говорят,Глаза не отводя и не кривляясь.Вот из чайника слегка парок пошёл;Бурундук очистки от картошки подгрызает.Я сам к себе сегодня из прошлого пришёл,Земля родная никого не забывает.Чайник, закипая, мелко забубнил;Водочка, как принято, по кругу разливалась.Всё плохое, что я в жизни пережил,От этого тепла в тени расплавлялось.Много всякого гуляет по земле,Но ничто нельзя начать сначала.А я хочу, чтобы сегодня мне во снеИз детства серая кедровка прокричала.

Весть

Город грешен и далёк от рая,А на ступеньках перехода с площади в музейСидела женщина в лохмотьях и босая,Она просила хлеба накормить детей.А все мимо проходили, словно наваждениеИз проклятий, наставлений и просто матерков,Со всей отравой, что с самого рожденияВкушает каждый житель городов.Одна женщина крестилась и плевала,И по дереву панически стучала.А бездетная, по-видимому, параЕё просто шлюхой обозвала.От каждого свои претензии звучали.Детям говорили – такая Родину предаст,А в протянутую руку даже грошика не дали,Наверное, репутацию боялись запятнать.Он не бывал в блокадном Ленинграде,И не пришлось ему на зонах голодать;Он просто к жизни относился как к награде,И попросил за всех: «Прости нас, мать».И случилось то, что назовётся чудом:Рваньё вдруг превратилось в Благостную весть.Она была Архангелом, присланным оттуда,И, возносясь, он вострубил: «Надежда ещё есть».

Вместе

Я видел миражи, и был гоним не раз,Перед закрытыми дверями постоял.На меня пытались даже делать сглаз:Я

всегда кому-нибудь мешал.Когда двери всё же открывали,То старались делать добрые глаза,Которыми до нитки раздевали,Пытаясь выведать – со мной ещё душа?А мы болели вместе и вместе голодали,Прошли дороги искушений и сомненья.Нас убивали, а мы опять вставалиВо славу своего предназначенья.Если в вашу душу сумели наплевать,Она всегда подскажет, как надо поступить:На что надо ответить, а что надо простить,И как промеж людей зло остановить.Пусть вашими устами говорит душа,Ведь она не только вместилище утрат;За неё не прекращается война,Она – небесной волей присланный солдат.Мы с ней в объятиях друг друга согревали,И она умела так красиво петь,Что смоковницы в пустынях расцветалиИ спешили в нужный срок дозреть.

Данность

Кто сказал, что каждому своё,Что тебе отмерено, тем ты и живёшь?А может каждому воздастся по делам его,Это то, что сеешь, то и жнёшь.Всё для нас вокруг – насущный хлеб:И любовь детей, и Библии страница,И алмазный фонд, и просто ширпотреб,Кузница в деревне и сельская больница.Если есть на свете в небо лестница —Это детства твоего библиотека.Она твоя предтеча и твоя наследница,Она – то, что сотворяет человека.От азбуки до первого романаОчень быстро время протечёт,И кто-то будет рваться из тумана,А кто-то спрячется за первый отворот.Кто-то вёслами мозоли натирал,А кому замочной скважины хватило.Одни поганили, а кто-то соскребал,Потому и нет на всех единого мерила.На насущный хлеб не мажут мёд,И никому не надо подражать.То, что заслужили, вас обязательно найдёт,И это суждено как данность принимать.

Девочка

Почти все птицы улетелиК чужим, но тёплым берегам,А на этом бережку уж заледи блестели,И прозрачные сосульки висели по кустам.Священная птица – посланница богов —Стоит на два вершка в воде.О такой написана тысяча стихов,Где каждый причислял её к судьбе.Девочка-журавушка из нежных детских сновКем-то была ранена в крыло,Она кричала жалобно с приходом вечеров,Ведь вода за ночь превращалась в стекло.Этой девочкой была японская журавушка,Которая, танцуя, как лотос раскрывалась.Вмерзала в лёд красноголовая красавушка,Но в руки человеку не давалась.И пришёл рассвет – ясный, но холодный,Она последний раз сумела ночью прокричать.Наверное, этот мир никуда не годный,Если в нём позволено душу растерзать.Тысячу журавушек в небо запуская,Люди верят в их способность счастье принести.Только мы здесь, нарочито сострадая,Одну лишь девочку не сдюжили спасти.

Дом

Я люблю свои кривые переулки:Здесь душа моя безгрешная жила,Тут память отворяет глухие закоулки,Отсюда началась моя судьба.Почему меня сегодня не встречали?Тут, наверное, никого уже не ждут.Было, что с дороги чаем угощали,А теперь стакан воды не поднесут.Здесь не место жизни молодых,Вместе с нами всё вокруг дряхлело.А я из тех, кто штучно числятся в живых,Наше время отцвело и отсвистело.Я не очень ровно выдыхаюНа почтовый ящик, что насквозь проржавел,Наверное, только здесь и понимаю,Где не дошёл и сколько не успел.Одинокий лютик через грязь пробился —Это мне из прошлого кто-то улыбался.Я чему бы в жизни ни учился,Всегда к своим истокам обращался.Уже с кем было надо в жизни повстречались,И все однажды обязательно умрём,Но хочу, чтобы при жизни восторгалисьТем, что голые пришли и голые уйдём!

Если зачтут

Героев истребят, останутся надежды,Ведь все реки на земле смотрят в облака.Ты когда-то примерял не свои одежды,Рискуя безвозвратно потерять себя.А теперь целуешь порушенные стены,Надеясь что-нибудь из памяти изъять,А там кривляются твои же манекеныИ что-то нехорошее пытаются сказать.Тени прошлого, как грязные ботинки,Отстояли своё право всегда быть на виду.И сколько бы ни скушал сладенькой малинки,Всегда останешься с привкусом во рту.Вспомни, как безвольно ты шёл на поводу,Как идолов к себе пустил в учителя,И страхом плакать по распятому Христу,Как плетью, отгонял святое от себя.Менялись на престоле верховные правители,Как в банке пауки друг друга пожирая,Но меня не бросили небесные целители,Благовестием душу промывая.Героев истребят, отшепчется молва,Триумфально новые правители придут,А мне пускай достанется лишь мира красота,Если все мои раскаяния зачтут.