Коллега
Шрифт:
– Этого никогда не случится.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, во-первых, мои родители знают, что я сам себе хозяин, и никто не может повлиять на то, что я делаю. Даже женщина. – Прежде чем она снова начала протестовать, я продолжил. – Папа знает, что мне нелегко на этой работе, потому что это совершенно не моё, поэтому он поддержит меня, как и мама. Кроме того, Баррет никуда не денется, так что «Каллаган Корпорейшн» всё ещё останется семейным бизнесом. И ещё, Изабелла, если я добьюсь своего, ты тоже станешь частью «Каллаган». Ты лучше всех подходишь для этой работы,
Когда Изабелла переварила мои слова, колёсики в её голове, казалось, закрутились в сверхскоростном режиме. Наконец она пришла к какому-то выводу.
– Пока ты уверен, что они меня не возненавидят.
Я усмехнулся.
– Они не смогут ненавидеть тебя, учитывая, насколько счастливой ты меня сделала.
– Хочется в это верить.
– Ты им уже нравишься, и я очень сомневаюсь, что их чувства пойдут на убыль, как только я скажу им, что мы встречаемся.
Медленная улыбка тронула её губы.
– Мне всё ещё кажется таким странным использовать это слово с тобой.
– Я думаю, что слово, которое ты больше всего ассоциируешь со мной – это великий любовник.
– Или великий мудак.
Я усмехнулся.
– Да, и это тоже.
Изабелла обвила руками мою шею.
– Думаю, что отныне ты должен ассоциироваться со словами «милый» или «дорогой».
– Я даже представить себе не могу, что ты когда-нибудь назовёшь меня так.
– Мой дорогой, ты уже должен был научиться никогда не недооценивать меня, – возразила Изабелла, наклонив голову.
Я рассмеялся и не смог удержаться, чтобы не запечатлеть ещё один поцелуй на её дерзких губах. Даже проживи мы вместе пятьдесят лет, я никогда не устану целовать её. Но самое главное, я никогда не устану от этой женщины, той, которая верила в меня и бросала мне вызов, чтобы понять, что я всё ещё ценен, даже если я больше не был военным. Мой отец был тем, кем он был благодаря безусловной любви мамы, и я знал, что смогу быть ценным и достойным человеком благодаря любви Изабеллы.
Эпилог
Изабелла
Шесть месяцев спустя
Стоя перед зеркалом в ванной на самолёте компании «Каллаган Корпорейшн», я в миллионный раз оттолкнула руку Торна от подола своего платья.
– Может, ты прекратишь это, кобель? Через десять минут мы приземлимся у Белого Дома.
Наклонив голову, Торн лизнул дорожку вверх по моей шее, лаская ягодицы.
– Я могу заставить нас обоих кончить за десять минут. Может быть, даже дважды для тебя.
– Ты только что уложил меня на диван в моём кабинете, прежде чем мы уехали из Нью-Йорка, – запротестовала я.
Он встретился со мной взглядом в зеркале.
– Я никогда не смогу насытиться тобой.
Я знаю, я знаю. Иметь сладкого, сексуального и красивого мужчину, желающего меня, было настоящим испытанием. Особенно после того, как я так долго обходилась без кого-то настолько
Мы направлялись в Белый Дом на церемонию зажжения Национальной ёлки. Поскольку это был первый раз для администрации Каллагана, мне не хотелось ничего испортить. Прибыть туда, пахнущей сексом и выглядя растрёпанной, как сказал бы Торн, не входило в мои планы. Я была в ванной просто для того, чтобы поправить причёску и макияж.
Трудно поверить, что прошло уже шесть месяцев с тех пор, как Торн признался мне в любви перед большей частью нашего отдела. Несмотря на то, что невротическая сторона меня изначально беспокоилась о том, что мы не сможем стать парой, в последние месяцы всё шло гладко. На самом деле, в прошлом месяце мы сделали решительный шаг и съехались вместе. Мы нашли квартиру недалеко от моей старой. Как раз в тот момент, когда я беспокоилась о том, чтобы оставить Милу, она влюбилась в одного из продюсеров шоу, над которым работала.
То, что мы с Торном поселились вместе, сделало двух наших пушистых друзей невероятно счастливыми. Теперь, когда он чувствовал себя эмоционально лучше, Торн не нуждался в поддержке Конана. Вместо этого он был с нами в качестве обычной собаки. Поскольку Торн беспокоился о том, как бы не растратить впустую таланты Конана, то начал посещать по выходным больницу «Уолтера Рида». Конан был способен вести гражданскую жизнь, одновременно оказывая поддержку солдатам.
Говоря о гражданской жизни. Торн был верен своему слову и уволился из «Каллаган Корпорейшн». Я знала, что он принял решение не только для того, чтобы заставить меня остаться. Его сердце всегда будет принадлежать военным, и он отчаянно нуждался в том, чтобы найти работу, где мог бы выразить это. Не желая быть обвинённым в кумовстве, Торн ещё в августе занял низкую должность в администрации ветеранов. Он не получал ту зарплату, которую получал в качестве инвестиционного банкира, но я никогда не видела его таким счастливым.
Торн задрал подол моего платья выше бёдер. Его палец прошёлся по верхней части моего бедра высоко-высоко.
– Ты и эти чёртовы чулки сводите меня с ума.
– Наверное, мне придётся перестать их носить.
Скользнув рукой по верхней части моего бедра, властные пальцы Торна нашли путь к моей сердцевине. Я резко вздохнула, когда он погладил большим пальцем мой клитор.
– Если я пообещаю заставить их кружить вокруг аэропорта в течение пяти минут, ты позволишь мне трахнуть тебя? – спросил он, его дыхание обжигало мне мочку уха.
– Тай только что вышел, – запротестовала я. Конечно, нарисованная Торном перспектива была странно волнующей.
Торн щёлкнул языком у моего уха.
– Он надел шумоподавляющие наушники.
– Вижу, ты уже всё продумал, – сказал я.
– Это просто глупая удача, что он смотрит фильм на своём планшете, – усмехнувшись ответил Торн.
Когда стала мокрой и почувствовала слабость в ногах от пальцев Торна, я позволила себе откинуться назад на его грудь.
– Это значит «да»? – спросил Торн.