Коллекционер дождя
Шрифт:
– Поехали ко мне, – сказал Никола. – Времени ещё целый вагон, и маленькая тележка.
У него была своя комната в родительском доме, и там можно было поговорить без посторонних глаз. Данила поехал с Николой, в коляске ИЖ-а, а Толик помчался впереди, изредка оглядываясь на поворотах. Ехать им было совсем немного, в посёлок, что был чуть ниже и в стороне от Московского тракта, недалеко от железнодорожной станции.
Дома Никола быстро накрыл стол, расставил стаканы. Деревенская закуска была самая простая: чёрный хлеб, сало, да огурчики с укропом из огорода.
– Так что у тебя с Галкой? – испытующе спросил Никола у Толика, когда они выпили по первой, и занюхали чёрной корочкой. Толик был им лучшим другом,
– А что, всё путём, – сказал Толик. – К сентябрю она вернётся в свой техникум в Кемерово, как начнётся учёба. А пока отдыхает где-то в Сочи, у подруги.
Галка была единственная среди них, закончившая учёбу, и теперь преподавала экономику в каком-то техникуме города Кемерова. А им с Николой ещё было учиться и учиться, хотя Данилу декан восстановила на втором курсе института радиоэлектроники благодаря хорошей характеристике из армии.
– Ну и ладно, – сказал Никола. Но было что-то такое в его жёлтых кошачьих глазах, чего Данила опасался с детства.
– А поехали лучше ко мне, – вдруг предложил Толик. – У меня дома никого, и самогонка отличная.
– Поехали, почему нет, – пожал плечами Никола. – Только не гони…
Никола задержался, закрывая дом на замок, и Данила сел на заднее сиденье «ковровца» к Толику. Отъезжая от колодца, он вспомнил, как Никола, хвастаясь силой, крутил ведро воды, потом засмеялся, уронил и облился с головой. «Ладно, – подумал он. – Всё будет хорошо».
Они стремительно промчались по сельской улице, пугая кур, и вызывая бешеный лай собак, и вот уже окраина посёлка, лес, озеро – и вдруг, на повороте, Данила почувствовал, как мотоцикл врезается в обочину, Толик где-то внизу, под ним, а сам он, как птица парит над ним в полёте. Потом удар, падение, и вот уже они ползут вверх по откосу, задыхаясь от пыли, и изнемогая от непонятного смеха. Каким-то чудом они не ударились головой в бревно, что лежало на откосе, а просто скользнули по песку вниз, к самой воде.
Наверху, на дороге, постукивал на холостом ходу голубой ИЖ Николы, а сам он, положив руки на руль, с изумлением смотрел, как они ползут вверх по откосу. Шок у них понемногу проходил, они перестали смеяться, а просто осматривали себя. Но все было цело, руки и ноги целы, все на месте, и даже мотоцикл Толика не пострадал. Одежда на них была грязная, и лица грязные, но они были живы, здоровы, а отмыться можно и в озере. А потом ехать к Толику, как и договорились.
Лето закончилось, начинался сентябрь, и Данила уже ходил на лекции в свой институт. Сестра приехала Томск немного позже его, задержавшись почти на неделю. Привезла какие-то харчи из дома, подарки, и последние новости. Она учились в местном универе на биолога, общежития их стояли рядом, и они часто ходили в гости друг к другу. Сегодня она пришла к нему, сказала, что дома всё хорошо, отец строит летний дом, а матушка занята всё больше на огороде. И, уже собираясь уходить, вдруг спросила:
– А ты знаешь, что Толя Анцут разбился?
– Нет, – поразился Данила. – Что случилось, откуда это известно?
– Он хотел отправить какое-то письмо своей подруге в Кемерово, срочно отправить, – сказала сестра. – Мотоцикл родители ему не дали, потому как он с утра не был трезвым. Просто спрятали ключ, и тогда он решил добираться до почты в центр так, как они всегда добирались в детстве – на товарняках, которые притормаживали на их перегоне. Забрался на подножку, как обычно, но когда спрыгивал на станции, зацепился плащом за что-то. Он попал
– Какая страшная история, – сказал Данила.
– Какая есть, – сказала сестра.
Январь 1961г., Тины
Он помнит, как сейчас и эту заметённую снегом, бесконечно длинную улицу села, и, в свете фар, какую-то машину, застрявшую впереди. Чужие люди возились с лопатами у этой застрявшей машины, пытаясь её откопать. Отец и дядя сидели впереди в небольшом, крытом брезенте «газике», а они с сестрой поместились на заднем сиденье. Им тогда не было и десяти лет, и все вместе они ехали на похороны деда в соседнюю деревню. Он помнит, как взрослые долго возились с этой застрявшей машиной, как цепляли её на прицеп, как потянули, как заревел мотор машины сзади, а потом был сильный удар, и он почувствовал, как их машина переворачивается в кювет.
Он помнит, как их, закутанных, вели куда-то сквозь снежную пургу, и как они оказались в светлом и тёплом доме у дяди Васи, маминого брата, который принял их с рук на руки, а взрослые поехали дальше. Он помнит, как он кормил их макаронами, поджаренными на большой сковородке, а потом уложил спать рядышком на большом одеяле в углу. Он помнит весь этот вечер до мельчайших подробностей – и косо летящий снег, и слепящий свет фар, и чужую машину впереди в этом ярком свете фар.
В детстве мы живём в мире, где с нами не может случиться ничего плохого: есть отец, есть другие сильные и большие мужчины, и ты всегда в безопасности. А потом, постепенно ты понимаешь, как всё непросто устроено в мире взрослых людей. Однажды июльским летом матушка собрала детей, и повела в лес старую и ослепшую собаку по кличке Пират, с красивыми карими глазами. Пёс не только ослеп, но и ходил с трудом, и больше не мог нести свою службу сторожа при дома. Но старая тозовка, к счастью, дала осечку, и Пирата вернули на своё законное место во дворе. Но Данила навсегда запомнил, что старую и непригодную к службе собаку можно просто увести в лес.
Июнь, 1990г., бетономешалка
Работать в МЖК, на бетонный завод в Искитиме он пошел от полной безнадеги, понимая, что другого способа заработать на квартиру у него в его тридцать семь лет нет, и не предвидится. Именно тогда, в МЖК, у него начались первые приступы лунатизма. Нельзя сказать, чтобы странные пробуждения по ночам происходили с ним впервые. К своим тридцати семи годам он был лунатик со стажем, так скажем. Впервые это случилось с ним, пожалуй, когда он был еще совсем маленький, лет семи-восьми. Родители брали его с собой, когда ехали на праздники или на выходные к родственникам в деревню, или в соседний городок. Его укладывали в комнате вместе с другими детьми, и, однажды, проснувшись, он обнаружил, что ушел довольно далеко от того места, где ему положено было спать.
В другой раз это было в стройотряде, после очень жаркого дня. Они строили дома в деревне, в верховьях Томи, был июль, стояла немыслимая жара, за неделю они успели загореть до черноты. И вот к вечеру этого дня они увидели пожар. Горело здание двухэтажной деревянной школы. Как потом выяснилось – местные мальчишки устроили в пустом здании костерок, а потушить не сумели. Они, всей бригадой, бросились к зданию школы, в надежде помочь хоть как-то. Но помочь было уже нельзя. Там, на тротуаре, пробегая мимо ревущего огня, закрываясь рукой от жара, он испугался очень сильно и неожиданно. Он поскользнулся, и упал на тротуаре, прямо напротив быстро набиравшего силу огромного огня. Упал, тут же вскочил, но страх не прошел сразу. И, стыдясь этой секундной слабости, что-то изображал потом, какие-то действия с шестом, уже совсем близко от огня. В этом не было, по правде говоря, абсолютно никакого смысла.