Коллекционер душ 2
Шрифт:
Под ноги мне попался листок. Что-то заставило меня опуститься и поднять его. Видно, что лежит не долго. Его могла выронить Клаус, когда в одной руке с портфелем, а в другой с письменными принадлежностями, неслась сюда. Я развернул и прочитал то, что было на нем написано.
— Черт… — вслух выругался я.
Это был тот самый листок, на котором я писал Баконскому план по завоеванию сердца Клаус. И…как только этот придурок додумался сохранить его и отдать ей, чтобы настроить против меня?
Так. По крайней мере, теперь ясно почему
Ладно. Еще раз. Любую ситуацию можно исправить обычным разговором. Или я просто утешаю себя? Вот сейчас и проверим.
Я успел сделать только шаг на лестницу и словно попал в другое здание.
Все стены тут исписаны черными маркерами. Надписи «Выпуск 1995», «Географичка шлюха», «Казаков урод» и другие еще можно прочитать. Но чем выше поднимаешься, тем сложнее различить, что написано на зеленых стенах. И написано ли вообще. Свет тут никогда не включается, поэтому юные Пикассо если и оставляли здесь свои художества, то делали это в полной темноте. Ну, максимум при свете огня от спичек, которыми утыкан потолок наверху.
Н-да. Темно и уединенно. Администрация школы предпочитала делать вид, что никогда не заглядывала выше четвертого этажа. Видимо для того, чтобы не тратить деньги на ремонт того места, куда, итак, никогда не попадает свет.
— Жанна? — произнес я, остановившись на лестничном пролете между этажами.
Всхлипы прекратились. Прошло несколько секунд прежде, чем последовал ответ.
— Уходи, — сказала моя одноклассница без эмоций и невольно шмыгнула еще раз.
Я не стал подниматься выше. Вообще женщины в таких ситуациях любят, когда уважают их мнение и соблюдают дистанцию. Аристократка слышала меня, итак. Поэтому я сел на одну из ступеней спиной к ней — там, где стоял, — и оперся локтями на колени.
— Я полный идиот, да? — спросил я, глядя на лист в своей руке.
Она молчала.
— Контрольная в конце прошлой четверти. Я пообещал помочь Баконскому, если он нарисует мне Агрламею. Не хотел получить неуд. И тебя подставлять не хотел. Если бы ты отдала мне свой знак…ты бы испортила себе средний бал.
— Мог бы просто сказать мне об этом, — ответила она через некоторое время. — Я бы притворилась, что ничего не знаю, а потом бы побрила его.
Несколько морщин всплыли на моем лбу, когда я понял, что так действительно можно было поступить. Черт. Умная девчонка. И чего я никак не могу довериться ей на все сто процентов? Но не могу же я сейчас сказать, что вообще-то думал, что у них все получится и она переключит с меня свое внимание на него.
— Я же говорю. Полный идиот, — пожал плечами я.
Ответа
— Что я могу сделать, чтобы ты простила меня?
— Ничего.
Нет. Так мы далеко не уйдем. Говорить с ней прямо, вынуждая признаваться мне в теплых чувствах — не вариант. Я должен всеми правдами и неправдами уклоняться от этого разговора. Прикидываться дурачком. Пока я всего лишь тип, который думает, что накосячил, научив кого-то соблазнять свою подругу. И в какую сторону тогда уводить разговор?
Снизу послышались шаги. Хихиканье. Два человека. Кажется, они поднимались прямо к нам.
Сперва я испугался, подумав, что это может быть кто-то из администрации. Прогул — дело скверное. Однако тут же до нас донеслись голоса подростков, и я тут же успокоился.
— Я прочитал в одном журнале, как у девчонки можно найти точку джи… — прозвучал уже прорезавшийся мужской голос.
— Тут занято, — выкрикнул я, пока голубки не забрались еще выше.
— Чего?
Типичный гопник, почти выпускник школы, заглянул на лестницу, где я сидел.
Почему типичный? Во-первых. Такие как он, в эти времена заходят в парикмахерскую, дожидаются своей очереди, а потом просят подстричь их под бокс. Конечно, бокс в понимании нынешних парикмахеров, это побрить всю голову машинкой под три миллиметра.
Во-вторых. Уже отсюда вижу, что на нем костюм «Abibas». Жалкая копия настоящих шмоток из «Адика». Но эмблема настоящая. Вьетнамцев, сидящих в подвалах города и шьющих эти костюмы, прижмут еще не скоро.
Ну а, в-третьих. В-третьих, этот старшеклассник, настолько худ, что кажется, что если он сейчас запнется и упадет, то обязательно себе что-нибудь сломает. А вот и семечки.
Я улыбнулся себе под нос, когда тот выплюнул изо рта остатки шелухи.
— А ну спрыснули отсюда, сопляки! — сказал он и принялся подниматься выше.
— Мы еще не закончили, — вырвалось у меня.
Я сказал это грубым детским голосом. Сам не знаю зачем мне нужен очередной конфликт. Ведь понимаю же, что не отстанет. Знаю, что не позволит какому-то малолетке обламывать его. Тем более в присутствии подруги. Но никак не могу привыкнуть к тому, что меня заставляют прогибаться. И не понимаю, зачем мне это? Привыкать.
— Че ты сказал? — возмущенно переспросил «спортсмен» и подошел ко мне.
Его лицо было настолько близко к моему, что я почувствовал запах жаренных семечек.
— Я сказал, что тут занято, — ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Я постарался сказать это без лишней грубости, но сам посыл у моих слов был не самым дружелюбным.
Сзади ко мне подошла Клаус и схватила за руку.
— Пойдем на урок, Костя, — вмешалась она и перебросила взгляд на гопника. — Мы уже уходим.
— Малолетки совсем охренели, — он выпрямился и усмехнулся, даже не восприняв мою грубость всерьез.