Коллекционер закрытых книг
Шрифт:
Никаких иллюзий на сей счет Эмма не питала. Она отчетливо понимала, что окажись рядом с Никитой в тот момент другая девушка, Самойлов поступил бы так же, но его мятный поцелуй все лето пульсировал на виске ожогом и будоражил воображение.
Вечно у нее все не так. Вот и первый в жизни поцелуй оказался всего лишь случайностью. Не жестом симпатии, а проявлением радости молодого человека от зачисления в вуз. Конечно, в глубине души Эмма надеялась на чудо. Чуда не произошло: когда начались занятия, Никита ее даже не вспомнил. Или сделал вид, что не помнит. На робкий «привет» отреагировал глупой улыбкой, подмигнул, пошарил
Сосредоточиться на лекции не получалось. Эмма рассеянно смотрела в мутное, забрызганное апрельскими веснушками окно, накручивала на палец выбившийся из «хвоста» локон и грызла ручку. Вверх проплыло несколько разноцветных шаров и напротив окна аудитории зависла табличка. Ручка выпала изо рта и покатилась под стол. Похоже, у нее галлюцинация.
«ХОРОШЕГО ТЕБЕ ДНЯ, ЭММА!» – прочитала она, сняла очки и снова их надела. Галлюцинация не исчезла. Она все так же висела за окном на воздушных шарах и раскачивалась от ветерка.
В аудитории возникло оживление, все прилипли к окну, включая преподавателя.
– Эмка, у тебя что, день рождения? – окликнул ее один из студентов, впервые назвав по имени.
Не дождавшись ответа, все принялись ее поздравлять. Она улыбалась, кивала и не могла оторвать взгляда от окна, где в весеннем дожде купались разноцветные воздушные шары и табличка с пожеланием.
Трель звонка вырвала Эмму из состояния оцепенения. Дверь в аудиторию распахнулась, и в помещение вошел молодой человек в красной бейсболке и рубашке. В руках он держал пять больших картонных коробок.
– Я пиццу привез, – доложил он.
Студенты начали ржать как кони, словно парень ляпнул какую-то глупость. Эмма тоже хихикнула.
– Что ржете? – обиделся курьер. – Заказ для Эммы Кошкарец. Есть тут такая или я аудиторией ошибся?
Смех в аудитории стих, все уставились на Эмму. Та, округлив глаза, пялилась на курьера.
– Это я, – наконец набравшись смелости, сказала она, спустилась вниз и замерла рядом с коробками. Мысли путались. Кажется, кто-то решил глупо пошутить, заказал пиццу на ее имя и теперь ждет, как она будет унижаться перед курьером из-за отсутствия денег.
– Ну что же вы, девушка, так тормозите? Получите и распишитесь, а то остынет все.
Курьер сунул ей под нос планшет с бланком заказа, она взглянула на сумму, вздохнула с облегчением и поставила свою подпись. Две тысячи шестьсот. У нее в кошельке три тысячи. Повезло, с утра мама дала на новые туфли. Эмма полезла за кошельком.
– Девушка, заказ оплачен. Чаевые тоже, не парьтесь, – остановил ее курьер, подмигнул и испарился.
Студенты начали неловко собираться, поглядывая на коробки с вожделением.
– Случайно никто пиццу не хочет? – робко поинтересовалась Эмма, открыв одну из коробок.
По аудитории поплыл аппетитный запах.
– Горяченькая, –
Два раза приглашать к импровизированному праздничному столу не пришлось. Пиццу смели с такой поразительной скоростью, словно ее одногруппники были не студентами психологического факультета, а голодными детьми Африки.
После еды на всех навалилось безудержное веселье. Идти на следующую пару никому не хотелось. Поймав общее настроение, одна из вредных подружек, Лара, бросила клич:
– А давайте с философии слиняем и напьемся? Отметим день рождения нашей Мадам?
Странно, но в этот раз прозвище прозвучало совсем не обидно. Эмма почувствовала, что ее воображаемая стена рушится как карточный домик. Идею дружно поддержали, и все бросились к дверям. Эмме ничего не оставалось, как пойти следом. Не могла же она проигнорировать празднование собственного дня рождения. И плевать, что на самом деле «именинница» родилась не в апреле, а в сентябре, потом она всем объяснит, что шарики и пицца – какое-то недоразумение, приятное, волнительное и трогательное.
По дороге Эмма забежала в дамскую комнату, стянула дурацкую резинку с волос, расчесала кудряшки, мазнула абрикосовым блеском губы и улыбнулась своему отражению. Такой красивой она себя не видела ни разу. Только очки портили общий вид. Девушка сунула очки в сумку и бросилась вниз по лестнице, на первый этаж. У входа из института притормозила – ее внезапно охватила паника. Вдруг ребята ее не дождались и отправились отмечать без нее? Это невозможно будет пережить.
Преодолевая страх, Эмма распахнула дверь и зажмурилась от яркого солнца. Дождь кончился. Солнечные зайчики резвились на мокром асфальте, на мраморных ступеньках и ее лаковых ботиночках. В воздухе пахло мандаринами и счастьем, потому что Вероника, Лара и Никита Самойлов ждали ее на крыльце.
– Мадам, ну сколько можно тебя ждать? Ребята уже места в нашей тошниловке забили и заказ сделали, – сказала Ларочка и протянула ей половинку мандарина, вторую половину сунула себе в рот.
Эмма широко улыбнулась и тоже принялась жевать мандаринку.
– Классно выглядишь с распущенным хаером и без своих страшных окуляров, – сказала Вероника.
– Спасибо, – счастливо кивнула Эмма. – Только я без очков ни фига не вижу.
– Вообще-то ты и в очках смотришься неплохо, но раз такое дело, согласен быть твоим поводырем, – рассмеялся Никита и сделал шаг в ее сторону.
В этот момент Эмму кто-то окликнул, и Самойлов застыл на месте истуканом.
Она спустилась по ступенькам вниз и растерянно уставилась на незнакомца. Высокий темноволосый парень в стильной кожаной куртке и модных, «рваных» джинсах с букетом желтых бархатных тюльпанов улыбался ей во весь рот.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – поздоровалась Эмма, ругая себя за то, что сняла очки. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке.
Девушка покосилась на одногруппников. Ларочка с Вероникой с интересом наблюдали за развитием событий. Никита курил и испепелял незнакомца взглядом. У него было такое выражение лица, словно он сейчас порвет парня на части. Разговаривать под прицелом их глаз было неловко. Подружки, к счастью, сами сообразили, что лишние, попросили Эмму не задерживаться долго, взяли под руки недовольного Самойлова и ушли.