Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы (сборник)
Шрифт:
– Что-то они об ограблении молчат… – пробормотал тут Морис.
– О каком ограблении? – изумленно уставились на него Марина и Алёна.
– А я не говорил? По радио упомянули, что… Погодите, вот. Слушайте!
Диктор Перно продолжал:
– Нам также стали известны некоторые подробности ограбления шато Талле, случившегося также позавчера. Одна из уборщиц оставила открытым окно в выставочной комнате, пока нельзя сказать точно, случайно или намеренно. Эта девушка приезжала в замок на работу из Троншуа, где снимала жилье, однако до сих пор найти ее не удалось, и полиция лишена возможности задать ей необходимые вопросы. Что же касается похищенных предметов, то любителям осматривать уникальные
– Вот и доказательство того, что уборщица ни при чем, – прокомментировала услышанное Марина. – Если бы она устроилась в Талле с целью выяснить, как подобраться к ценностям замка, наверное, пропало бы что-нибудь в самом деле ценное, а не какие-то там копии.
– Однако девушку не нашли, – возразил Морис. – Такое ощущение, что она ударилась в бега. А если бы была ни при чем, с чего бы ей скрываться?
– Да она небось на уик-энд уехала, – усмехнулась Марина. – Никто же не говорит, что уборщица сбежала, ее просто не могут найти.
Тут оба супруга искательно уставились на нашу героиню, так что Алёна сразу поняла: друзья заразились от нее страстью к расследовательской деятельности.
Она не знала, что сказать. Хотя бы потому, что в памяти возникли слова гида, который показывал на статуэтки в туалетной комнате: «Вы видите здесь копии, изготовленные лет десять назад, когда во Франции воскрес интерес к Китаю вообще и ко времени правления императрицы Цыси в частности. Граф Талле счел, что семейные реликвии могут быть интересны посетителям шато, но все же их надо оберегать. Сама же коллекция хранится в выставочной комнате, однако вам не удастся ее увидеть, к сожалению».
Так кто говорил правду, гид или диктор? Возможно, гид нарочно отводил глаза посетителям, чтобы ни у кого из них не возник нездоровый интерес к статуэткам?
А красивая китаянка тогда очень огорчилась…
Впрочем, при чем здесь китаянка? Она, если была связана с Карло Витали, занимается нелегальной эмиграцией, а не статуэтками сомнительной ценности и сомнительного содержания, как деликатно выразился диктор Жан-Пьер Перно.
Что еще говорил гид про выставочную комнату? Нечто вроде: там внезапно возникли небольшие неполадки… потребовалась уборка… разбилось окно… на сегодня доступ туда закрыт.
Видимо, в то время ограбление уже было обнаружено. Странно, конечно, что в шато не мелькнуло ни единого полицейского. А впрочем, может быть, все они тусовались в выставочной комнате и Алёна их просто не заметила? Небось старались особо не высовываться, чтобы посетителей не распугать.
Кстати, интересно, громогласное извещение о смерти Карло Витали и об ограблении Талле сделает рекламу старому шато? Или наоборот – поток экскурсантов станет меньше?
– Ма, так куда же мы поедем? – начали канючить Лиза и Таня, которым, понятное дело, телевизионные новости и разговоры взрослых были совершенно ни к чему. – Домой? Или на какие-нибудь vide-greniers? Помните, каких мы там кукол покупали? И маленькие велосипедики нам с Таней…
– Между прочим, – не без лукавства сказал Морис, – отсюда не очень далеко до упомянутого в полицейской хронике Троншуа. И сегодня там как раз vide-greniers. Сколько я помню, очень много народу на него собирается, а нам пора подумать уже не о велосипедиках, а о велосипедах… Ну как? Едем туда?
– Да! – вскричали Лиза и Таня.
Алёна с Мариной переглянулись, и наша героиня подумала: «Троншуа… Где-то я уже
– Конечно, едем, – сказала она.
А Марина вздохнула и усмехнулась:
– О, уже загорелись серые глаза! Опять потом будешь мне из России звонить, чтобы я из-под земли тебе вырыла полицейского агента Диего Малгастадора? [16] Вижу, ты уже готова начать новую авантюру!
– Знаешь, Мариночка, – пожала плечами писательница Дмитриева, – если я буду во все авантюры ввязываться, то долго не проживу. Нынешнее происшествие не имеет ко мне никакого личного отношения, да и Диего Малгастадор все же в Париже служит, а не в жандармерии [17] . Так что все будет тихо и спокойно, клянусь.
16
Эта история рассказывается в романе Елены Арсеньевой «Письмо королевы», издательство «Эксмо».
17
Полиция во Франции занимается раскрытием преступлений, совершаемых в городах, жандармерия – в сельской местности.
«Нет, Шуйский, не клянись!» – мог бы выразиться в тему великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, да вот беда – его поблизости на сю пору не случилось.
Вторая половина XIX века, Китай
Итак, Лан Эр изрисовала стены своего павильона орхидеями, посадила вокруг цветы, а потом остатками своего годового жалованья подкупила двух евнухов – носильщиков императорского паланкина…
Когда императору приходила охота заняться любовью средь бела дня, его несли из дворца в «Павильон воды, деревьев и чистого цветения». Путь пролегал по запутанным дорожкам Запретного двора. Только от евнухов-носильщиков зависело, какой дорожкой нести паланкин. И вот однажды они, словно невзначай, выбрали обходной путь и двинулись к «Тени платанов».
Император удивился: дом был расписан цветами! Рядом покачивались под ветерком чудесные орхидеи, а на пороге стояла красавица в платье цвета зари и напевала прелестным голоском:
Я скучаю одна.Почему он не приходит?Неужели не знает,Что мой цветокЦветет для него?Пройдет много дней.Цветок отцветет и засохнет.Кому я буду нужна?И тут Сянфэн узнал певицу: да ведь это та маньчжурская девчонка, у которой слишком тесное лоно! Но как изменилась, похорошела! Нюх опытного распутника подсказывал, что изменилась она не только внешне – девушка бросала такие взгляды, принимала такие позы… Император решил, что до «Павильона воды, деревьев и чистого цветения» еще слишком далеко, а Лан Эр близко. Он спустился из паланкина и вошел в ее домик.
И остался здесь до вечера.
Однако не успела ошеломленная Лан Эр привести себя в порядок после высочайшего – и очень пламенного – визита, как явился Главноуправляющий Палаты Важных дел в сопровождении евнуха и объявил, что государь дарует ей титул сожительницы – «бинь» – и повелевает явиться к нему на ночь.
Лан Эр вымыли, умастили, завернули в пух цапли…
На сей раз возглас «Время пришло!» раздавался у дверей императорской опочивальни трижды, прежде чем дверь открылась, и на вопрос: «Оставить или нет?» – был дан ответ: «Оставить…»