Коллекция королевы
Шрифт:
–Если ты пиццу хочешь, тут есть. Вот, например, эта поинтересней: «маринара» – матросская, или «куатростаджионе» – четырёх времен года.
11
Ну «кальцоне» нас не удивишь, ага – «кон ла скаролла», то есть с диким салатом, а?
– Да неохота пиццу. Дома надоела.
– О, ну тогда смотри. На закуску можно анчоусы взять или такие маленькие маринованные рыбки – алюцце. Их на побережье ловят. И к ним салат Капрезе. Или нет, баклажаны с грибами и пармезаном. А как ты насчёт супа?
– Не много ли? – сдержанно и недружелюбно отозвался Ден.
– А чё? Мы не спешим,
– А сам ты что будешь?
– Я? Обязательно суп, вернее уху. У тебя сверху на пятой странице стоит «дзуппа ди пеше», уха по-итальянски из рыбы и моллюсков! – Алекс зацокал языком.
– А какая здесь рыба?
– Чаще всего морской петух и окунь. Слушай, давай всяких морских зверей закажем: мидий, кальмаров, осьминогов, креветок!
– Постой-ка, – прервал Ден эту кулинарную арию, – а мясо есть у них?
– А как же. Кролик по-охотничьи – конильо алла каччиатора.
– Идёт. А то пицца, пицца… Вот эту ушастую пиццу хочу. И красного вина мне возьми.
Ден откинулся на спинку стула и осмотрелся. Зал понемногу заполнялся народом. Люди приходили семьями, компаниями, рассаживались, с экспрессией галдели о чём-то своём и никто, казалось, не замечал и не слушал двух иностранцев у самой стенки рядом с большой агавой в глиняном горшке.
–Вот и ладно, – обрадовался Алекс, – тебе красное Монтекорво возьмём. Или лучше даже Симментто. А мне… Фрассителли у них есть? Он поднял руку и щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Смуглое лицо его с большими блестящими, как чернослив, глазами дышало добродушием.
– Денчик, я тебя всё спросить хотел. Ты после гонок за штангу взялся или и раньше железо таскал?
– Парень, ты закажи сначала. Я тебя тоже спросить хочу, – уже не скрывая угрозы, проворчал маленький крепыш.
К ним подошла молоденькая белобрысая девица, совсем не похожая на итальянку. Она зажгла свечку на столике и что-то сказала, вежливо улыбаясь. Алекс складно затараторил на английском, время от времени вставляя итальянские названия блюд, которые звучали в его исполнении совершено естественно, как если бы он никогда ничего другого и не заказывал. Казалось, он непритворно рад встрече с Деном, предвкушает хороший ужин, испытывает, может, облегчение, что грязная работа позади…
Облегчение? – скрипнул зубами при этой мысли тот. – Нет, надо. наконец, объясниться, иначе я просто взорвусь от злости и неизвестности.
Они познакомились три года назад на маленьком аэродроме в далёкой африканской стране, куда нелётная погода и гастрольная судьба занесла ударника и вокалиста Александра Риццоне. Механик Володька Денисов обслуживал там наши самолёты, заслуженные гробы, купленные африканцами подешёвке в сумасшедшие годы больших перемен. Оба сидели в пабе, который открыл в этой богом забытой дыре невесть как попавший туда и осевший ирландец, и пили пиво.
– Бродяга, – размякший Володька чуть не плакал от радости, – я думал, ты местный! Как не думать? Ты такой шоколадный. Со мной тут два поляка и венгр. Они немного по-русски
Пулемётная очередь протрещала, и посыпались стёкла. Хозяин привычно присел. За окном сначала наступила тишина, а потом послышались крики. Снова раздался оружейный залп и взрыв. Очередной военный переворот разворачивался по всем правилам искусства и набирал обороты. Саша и Володька укрылись на складе при ангаре Денисова и месяц спина к спине продержались, изнывая от жажды, пропадая от несусветной жары и питаясь собачьими галетами и консервированными бобами из запасов местного механика, случайно не вывезенных вовремя. Они выбрались
на последнем самолёте, увозившим консула Испании, представлявшем здесь интересы России. Раненый в плечо и голень Денисов держал голову Сашки на коленях и в голос причитал:
– Шурик, ну потерпи маленько. Мы быстро. Мы до Марселя. А там врачи! Ты же десантник! Шурик, а Шурик?
Сашка метался и бредил. Простреленная грудь при каждом вздохе издавала надсадный всхлип. Самолёт гудел и вибрировал, прорываясь сквозь плотную облачность, и падал в воздушные ямы. И тогда Сашка… Он не стонал. Он как раненая птица. У-и-и-и.
Это стоило десятков лет ни к чему не обязывающих встреч и знакомства «вообще». Когда быстро выяснилось, что в Москве их никто не ждёт особенно, если болен и беден как церковная мышь…
– Вовка, – опередил Алекса мулат, когда белобрысая убежала, сделав ветер длиннющей чёрной кружевной юбкой с красным фартуком, – что ты сидишь как неродной? Тебе рассказать или ты спрашивать будешь? Нет, лучше я сам начну, а ты потом. Послушай, Вовка! Мы теперь с тобой в порядке! На все сто! И Мерину твоему хватит. Я сейчас показывать не буду. Вот как отсюда выйдем, до хаты доберёмся – тогда!
– Так ты нашел? – буркнул Володька Денисов в узких кругах больше известный как Ден – гоняла.
– Кое-что я уже нашёл. А завтра проспимся, и вместе рыть будем. Там полазить нужно. Может, снаряжение потребуется. Да ты чего всё… злишься что ли? Или ты думал, я цацки найду и дёру? Я тебе, вроде, повода не давал. А может, мне помстилось? – Алекс постепенно стал заводиться.
– Саша… Слушай хорошенько, раз так! Не помстилось. Ты мне раньше, правда, повода не давал. Я и теперь тебя не готов вот так из друзей – и прямо в подонки. Ты знаешь, я одинокий шакал. У меня Мерин, да ты, да может, Люська, и то не уверен. Трепаться не умею и не люблю. Я был гонщик, а стал домушник. Не мне и мораль тебе читать.
– Вов, какой ты, на хрен, домушник?
– Погоди, не перебивай. За последнее время, Саша, поводов этих, что ты раньше не давал… Поводов этих, говорю, набралось больно много.
– Ты это о чём?
– Я тебе сейчас скажу. Мне терять нечего – я ночью точно понял. Ну да ладно, это после. Так вот. Я на яхте тебя с этим Андреем видел. Как ты с ним говорил. И с чужими так не гутарят. Вы с ним знакомы были. Так или нет? Или врать будешь?
Ден в упор посмотрел на молодого человека, всё радостное оживление которого как рукой сняло. Кожа на его лице от волнения приобрела сероватый оттенок, а глаза лихорадочно заблестели.