Коллекция страхов прет-а-порте

Литвиновы Анна и Сергей

Надя дрожащей рукой дотянулась до настольной лампы, включила свет, тяжело откинулась на подушку… Ф-фу, ну и кошмар! Как же ей дальше-то жить, одной, без теплого мужского плеча под боком – когда такие ужасы снятся?..

Она взглянула на часы: три утра. В семь – вставать на работу. Голова тяжелая, в глазах щиплет. Но о том, чтобы опять уснуть, – даже подумать страшно… ясно же, что опять какая-нибудь дрянь привидится. Так что придется «тяжелую артиллерию» привлекать. То бишь брать в постель Родиона – и все его десять килограмм. Кинологи, конечно, разоряются, что укладывать псов в кровать – непедагогично

и негигиенично. Но какая уж тут педагогика – если такие сны ужасные снятся? А Родька хоть как-то ее успокоит…

Любимый пес не подвел, и время до утра протекло вполне сносно – Родиончик, на соседней подушке, похрапывал столь аппетитно, что Надя, вроде бы за компанию, мгновенно провалилась в сон. И кошмаров ей больше не виделось. Ну, а когда в семь, по будильнику, проснулась – в окно уже ломились солнечные лучи, и в свете весеннего дня давешние черные краски померкли. Не в белоснежные, конечно, обратились – после всего, что пришлось пережить, это было бы странно. Но, по крайней мере, уже можно спокойно – и даже беспечно! – валяться в постели и думать. Здраво, без истерик.

Надя и принялась рассуждать – машинально поглаживая Родьку за теплым, сонным ушком.

Чего она, собственно, вчера так страдала, что закатила в милиции самую настоящую истерику, только что головой о стену не билась?! Да, конечно, ужасно, что Соня погибла и что Марат убит. Но она-то, Надя, тут при чем? Они, оба, – ей друзья, сватья, братья? И что с того, что именно ей выпало первой увидеть обоих мертвыми? Разве это означает, что она причастна к их гибели? Конечно же, нет, уверяла себя Надя. Ей просто не повезло – как насмешничает Полуянов, карма такая, по всей жизни фарта нет… И милиционеры, конечно же, скоро это поймут. Их как на всяких юридических факультетах учат? Qui pro, ищи, кому выгодно. Вот пусть и ищут. И даже не надеются повесить – так, кажется, говорится? – на нее оба этих убийства.

Плохо, конечно, что ее подозревают. До такой степени, что к Лерочке домой приходили, расспрашивали. Но, с другой стороны, нужно ведь полным идиотом быть, чтобы поверить, будто она и вправду могла всадить в Соньку нож, а в Маратов кофе – подлить смертельную дозу клофелина… У ментов, конечно, воображение, когда им надо, богатое – но не до такой же степени! Так что скорее всего они ее просто на понт пытались взять. Ну, а раз уж Надя по горячим следам не призналась – больше и терзать ее не будут.

«У нас не тридцать седьмой год – по одному подозрению не расстреливают, – решила Митрофанова. – Значит, и паниковать нечего. Все образуется».

И она бодрячком выпрыгнула из постели – рассуждать, конечно, дело хорошее, но как бы на работу опять не опоздать…

Быстро умылась, шмякнула в Родионову миску добрую порцию корма (лентяй, впрочем, даже не пробудился – значит, сам виноват, гулять не поевши пойдет), приготовила себе чай… Но думать все равно продолжала. Решение вырисовывалось простейшее: «Забыть, как страшный сон. Или, как говорит молодняк, – забИть. Перечеркнуть этот подлый фотомодельно-рекламный мир жирной чертой. Никаких больше съемок, никаких тусовок и тем паче кастингов. Библиотека – и дом, как я привыкла. Скучно, конечно, – зато спокойно. И гарантировать можно – больше никаких убийств

в моей жизни не будет. И обвинять в убийстве никто меня не станет».

«Новую жизнь» – которая кончалась, едва начавшись, – было немного жаль. И обидно, что рекламная карьера не состоялась – работать в свете софитов, да под прицелом камер, конечно, куда приятнее, чем выдавать книжки в библиотеке… Но, с другой стороны, насколько в родной «историчке» все проще! Сослуживцы – симпатичные, безо всяких, как у людей в модельном мире, камней за пазухой и тараканов в мозгах. Читатели – интеллигентные, с одухотворенными лицами. А начальник, директор библиотеки, бородач Василий Семенович со степенью доктора философских наук?! Какой разительный контраст с матерщинником Маратом…

Это – и есть ее мир. Настоящий, искренний. А фотомодель Лерочка – с ее детскими проблемами, но вполне взрослыми амбициями – в Надин modus vivendi никак не вписывается. Так что придется – негрубо, но решительно – юной модели от дома отказать. Очень мило, конечно, что девушка вчера ночью приезжала ее поддержать – но больше, извините, ничего подобного не повторится. Нехорошо, конечно, так говорить, но не нужна ей дружба, от которой одни проблемы.

«Пусть другие и дальше рубят лес. А я больше щепкой быть не хочу. Сыта по горло», – решила Надя.

И, совсем уж повеселев, она побежала будить Родиона – совсем, что ли, обнаглел, спящего прикажете его на прогулку тащить, на руках?!

Лера

Утро началось даже не с левой ноги – с хвоста.

Едва провизжал будильник (мамик специально такой подобрала, чтоб звонок погромче да попротивней был), как на пороге возникла родительница. Одета по-домашнему – в халате и бигуди, но вид – будто уже на работе, то бишь решительный. С такой физиономией только в собес ходить. И тут же, даже проснуться толком не дала, принялась толкать гневную речь. Смысл, ясное дело, такой: она, Лера, – позор семьи. Толком не учится, бездельничает, шляется, в школьной сумке зажигалка лежит… Ну, и самый писк: «Уже милиция домой приходит! Позор!»

Лерочка мамахена, недоделанного оратора, не перебивала – в первый раз, что ли, та язык разминает? Пусть выскажется, не жаль – пока слушаешь, лишние пять минут можно в постели поваляться. Ну, а когда наконец родительский пыл иссяк и маман смолкла, Лера устало спросила:

– Что ты вообще хочешь, ма?..

– Я хочу, чтобы ты вела нормальную жизнь. Как у всех, – отрезала мамуленция.

– У всех – это у кого? – едко поинтересовалась дочь. – С кого пример брать? Вон Маринка, соседка, прямо в подъезде травку курит… И с мужиками на лестнице обжимается.

– Ты мне зубы не заговаривай, – рыкнула мама. И обрисовала картину: – С сегодняшнего дня будет так: только школа, библиотека, уроки, и дома чтоб не позже десяти. Ясно?

Картина, на Лерин взгляд, получалась ужасающей.

– Угу, договорились! – хмыкнула она. – Хочешь, я вообще в институт буду готовиться?

– В какой еще институт? – изумилась мама.

– В библиотечный, например, – кротко повторила Лера. – Как Надя Митрофанова. Моя новая подружка. Та, что в рекламе «Пет-гри» снимается. И труп Марата нашла.