Коллективное сознательное
Шрифт:
— Вы… — Малахов неловко замолчал.
— Нет, я вас не преследую, не бойтесь. Я живу в этом доме. — Девушка с улыбкой показала куда-то на верхние этажи здания, в котором располагался магазин «Моделист». — Так что скорее вы меня преследуете.
— Нет, у меня мать живет вот там. — Малахов в свою очередь показал на дом на противоположной стороне улицы. — Я к сыну пришел, проведать.
— А я просто вышла купить кофе, как раз, оказывается, рядом с вашим домом. — Вадим знал, что магазин «Чай-кофе»,
— Ну, тогда придется нам вместе туда идти, — улыбаясь, сказала Вероника. — Потому что, если мы сейчас пойдем порознь, на расстоянии трех метров, это будет совершенно по-идиотски выглядеть.
— Да, конечно, почему бы и не пойти, — согласился Малахов. — В этом же нет ничего предосудительного. — Он спустился на тротуар и спросил у Вероники: — Что же вы сразу не сказали, что должны были установить для меня связь с Лазненко, я уже стал думать черт-те что.
— Что именно? — Вероника, уже собравшаяся идти, остановилась и внимательно посмотрела на Вадима.
— Ну, что вы просто меня клеите, — не совсем вежливо признался Малахов. — Нет, извините, я не то имел в виду. Ну…
— А вы считаете, что во взаимоотношениях мужчины и женщины инициатива всегда должна быть за мужчиной?
— Да нет, — замялся Вадим. — Извините, я, видимо, говорю глупости. Понимаете, Вероника, в последнее время у меня не очень удачно сложились взаимоотношения в семье, и я, ну, в общем… Я, видимо, совсем неправильно разговариваю и веду себя с женщинами.
Они двинулись по улице налево к ближайшему переходу.
— Ваша рука? Как? — спросил Вадим после паузы.
— Рука? — с легким испугом спросила Вероника.
— Вы были ранены тогда, в Центре. — Вадим показал на плечо девушки.
— А, вы об этом. — В голосе Вероники почувствовалось облегчение. — Да ерунда. Скобку наложили, перебинтовали, и все.
Вадим неожиданно для себя вдруг почувствовал, что покраснел. Он представил рану на хрупком плече Вероники, как ее зашивают, эту рану, и смутился.
— Вот уж никогда не думала, что вы настолько впечатлительны. — Вероника заметила смятение Малахова.
— Нет, просто я считаю, что это были мужские разборки. И вы невинная жертва. Так не должно быть.
— А что — это были мужские разборки? — удивилась Вероника. — Кстати, вы нас спасли, и…
— Это моя работа, — совсем не к месту брякнул Вадим.
— Не изображайте из себя героя мультфильма про суперменов. Я ведь хорошо знаю, кто вы и что вы. Вы делали работу, к которой привыкли. Которую умеете делать.
— Извините, я просто говорю глупости, — грустно сказал Малахов, понимая, что он не может и не хочет прерывать этот странный разговор. — Ой, я что-то повторяюсь.
— Пустое, не обращай внимания, —
— Что? — Малахов остановился, словно приготовился услыхать что-то важное.
— Ну вот, опять ты на дыбы… Я никогда не знала, какой был Центр раньше, но мне кажется, что благодаря тебе, твоей группе, организация опять станет тем, для чего она предназначена. Когда в нашей жизни были люди, которые могли взять ответственность за будущее, за наше будущее.
— Не надо патетики, то, что мы делаем… — Вадим задумался, — жалкое и вялое сопротивление.
— Хоть что-то. Другие и на это не способны. Извини, если я что-то не то спрошу. У тебя сын с бабушкой живет. А его мать? У вас проблемы?
— После того, как Андрюшка побывал в Зоне, она решила не утруждать себя его воспитанием, — просто объяснил Малахов.
— Твой сын был в Зоне? — В голосе Вероники скользнуло то ли удивление, то ли страх.
— Да, — просто ответил Вадим. — Он меня оттуда вытащил. Только не спрашивай: «И как?»
— В твоем деле все засекречено с того момента, как твоя группа вошла в Зону в две тысячи двенадцатом, — с сожалением сказала Вероника. — С того момента, я так понимаю, и началась деградация Центра.
— И хорошо. Хорошо, что засекречено. А то бы ты знала, что сейчас разговариваешь с человеком, публично казненным осенью двенадцатого года.
Вероника почему-то засмеялась. Весело и беззаботно.
— Ты просто прекрасно выглядишь для казненного столько лет назад, тебе, наверное, надо было сейчас быть таким. — Вероника высунула язык и закатила глаза. Потом не выдержала и засмеялась. — Я понимаю, почему Лазненко сказал, что от тебя зависит не только судьба Центра. Ой, а мы переход прозевали…
И вправду, переход через улицу со сплошным потоком машин остался в ста метрах позади.
— Вот видишь, я тебя заговорила… Ты извини. И извини, что я так… ну, нагло себя вела. Ты был неприступный, а мне надо было очень быстро с тобой наладить контакт. Вот я и того… Хотя… — Вероника замолчала, видимо пытаясь найти слова. — Все на самом деле не так.
— Ты и дальше будешь работать с кадрами? — Вадим сделал вид, что пропустил слова Вероники мимо ушей. — Я имею в виду, в отделе кадров.
— Нет, конечно. Отдел аналитики возрождается в исходном виде. Я буду… надеюсь, буду там работать.
— Это хорошо. Перекладывать бумажки, мне кажется, не очень веселое занятие.
— А ты сыну подарок купил, да? — Вероника тронула уголок коробки с самолетом.
— Да, мы будем делать с ним радиоуправляемую модель.
— А движок? Электрический или?.. — Девушка словно обрадовалась, что нашла новую тему для разговора, далекую от служебных дел, от страшных событий последних дней.