Коллонтай. Валькирия и блудница революции
Шрифт:
Замечу, что подозревать Александру Коллонтай в бисексуальности есть определенные основания. Вспомним, сколь нежные письма писала она Татьяне Щепкиной-Куперник. И столько писем, сколько ей, Александра больше никому не написала. С Щепкиной-Куперник Коллонтай дружила 45 лет, до самой своей смерти. Сохранилось 777 писем Коллонтай к Щепкиной-Куперник, а также 599 писем нашей героини Зое Шадурской и 183 письма к ее сестре, Вере, известной актрисе, выступавшей под псевдонимом Юренева.
< image l:href="#" title="Т.Л. Щепкина-Куперник. Художник И.Е. Репин"/>Т.Л. Щепкина-Куперник. Художник И.Е. Репин
У Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник детей не было, хотя был муж — Николай
Впрочем, нельзя быть стопроцентно уверенными в характере сексуальной ориентации Коллонтай. В конце концов, видеокамер тогда не было, а свечку никто не держал. Но в одном можно быть уверенным, так это в том, что, если у Александры и были любовницы, любовников у нее было на порядок больше.
В 1902 году после смерти отца его имение в Черниговской губернии переходило по завещанию только к ней, а с ним и все хозяйственные заботы. Ей досталась весьма значительная недвижимость — дом, земля, лес. Но о ведении сельского хозяйства, в отличие от рабочего вопроса, Александра не имела никаких внятных представлений и должна была целиком полагаться на управляющих, которые по возможности себя не забывали и тащили то, что плохо лежит. Перед Первой мировой войной имение пришлось продать. В своем имении Александра никогда не была и лишь читала подробные ежемесячные отчеты управляющего К.А. Свикиса. Но доходы от Кудровки были главным источником семейного благосостояния. Управляющий информировал хозяйку о сдаче внаем дачи, о продаже овса и гречки, картофеля и проса, молока и яиц. В управлении имением Александре помогал преданный Саткевич, взявший на себя переписку с управляющим. Впрочем, он тоже мало что смыслил в сельском хозяйстве. Доходы от имения колебались в пределах от 1700 до 2600 рублей в месяц, да и после продажи имения банковские доходы на капитал, вырученный от продажи имения, остались примерно на том же уровне.
После раскола Российской социал-демократической партии на большевиков и меньшевиков на II съезде партии в 1903 году Коллонтай не примкнула ни к одной из противоборствующих фракций, хотя по своим взглядам стояла ближе к меньшевикам. Она так передавала свои чувства того времени: "У меня были друзья в обоих лагерях. "По душе ближе мне был большевизм с его бескомпромиссностью и революционностью настроения, но обаяние личности Плеханова удерживало от разрыва с меньшевиками".
Лето 1903 года она провела с Мишей на море — на французской Ривьере. Ребенок впервые попал за границу и быстро освоился в ней: он уже сносно болтал по-немецки, начал учить французский.
Первая серьезная статья Коллонтай, "Земельный вопрос в Финляндии", была опубликована в 1902 году в журнале "Научное обозрение". А будучи уже автором двух книг ("Жизнь финляндских рабочих", вышедшей в 1903 году, и "К вопросу о классовой борьбе"), а потом и третьей ("Финляндия и социализм"), она также писала о женском движении, о "пролетарской нравственности", которая должна прийти на смену нравственности буржуазной. В 1906 году вышла ее книга "Финляндия и социализм. Сборник статей, не появившихся в печати в России".
С Саткевичем они жили теперь почти открыто. Его начальство смотрело на это сквозь пальцы. Часто они оставались друг у друга на ночь и перестали соблюдать конспирацию. Сын Миша жил отдельно от матери, с экономкой и гувернанткой.
В эмиграции
Во время расстрела рабочей демонстрации в Кровавое воскресенье 9 января 1905 года Коллонтай была на петербургских улицах. Расстрел мирных пролетариев, многие из которых шли целыми семьями, ее потряс. В том же году в Петербурге познакомилась с Лениным. После начала Первой русской революции Коллонтай инициировала создание "Общества взаимопомощи работницам". Она часто выступала на митингах и собраниях и обнаружила талант оратора, умеющего зажечь толпу. Осенью 1905 года на подпольном собрании в помещении Технологического института
Примерно тогда же Коллонтай познакомилась с соредактором первой легальной социал-демократической "Московской газеты" Петром Масловым, приехавшим по делам в Петербург. У Александры с редактором первой российской легальной газеты социал-демократов, экономистом, который был старше ее на пять лет, завязывается бурный роман. Маслов, специалист по аграрному вопросу, безумно влюбился в нестандартную революционерку, всюду следовал за Коллонтай, прихватив с собой свое семейство. Хотя внешность у него была не слишком презентабельной: пухленький, рано начавший лысеть степенный мужчина, похожий на купца второй гильдии или чиновника средней руки. И хотя Петр Павлович происходил из оренбургских казаков, казачьей лихости у него не было. Но он окунулся с головой в омут внезапно нахлынувшей любви.
Ленин отчаянно критиковал Маслова за "ревизионизм", за "измену марксизму" — причиной тому была не столько его программа муниципализации земли, сколько его организационная принадлежность к меньшевикам. Тем не менее друг Коллонтай благополучно пережил все революционные бури, а потом и Большой террор. Ему даже не поставили в вину преподавание в университете в колчаковском Омске, а в 1929 году избрали в академики АН СССР.
А между тем в биографии П.П. Маслова периода Гражданской войны были и вовсе опасные моменты. В конце июня 1918 года на Челябинском уездном съезде крестьянских, казачьих, рабочих и мусульманских депутатов Петр Павлович был избран председателем Челябинского исполнительного комитета народной власти. С июля 1918 года исполнял обязанности комиссара Челябинского округа Временного Сибирского правительства, в которое входили эсеры, народные социалисты, беспартийные областники. А это уже по большевистским меркам — прямая контрреволюция. В сентябре 1918 года Маслов участвовал в Уфимском государственном совещании. Только после колчаковского переворота он ушел со всех постов и обратился к преподавательской деятельности. Можно предположить, что в дальнейшем большевики не узнали, чем занимался Петр Павлович летом и осенью 1918 года. Иначе он не только не стал бы советским академиком, но и вряд ли бы умер своей смертью.
Ретроспективно оглядывая свой жизненный путь годы спустя, Коллонтай записала в дневнике: "Было хорошо в совместной жизни и дружбе с Дяденькой. Он меня берег и баловал. Но опять душно стало, опять ушла <…>".
Но вот беда — Петр Петрович состоял в законном браке, и его жена, Павлина, в просторечии Павочка, неусыпно следила за мужем, не отпуская от себя ни на шаг.
Коллонтай арестовали, но выпустили под залог. Пока она укрывалась у писательницы Щепкнной-Куперник, друзья приготовили ей заграничный паспорт, и она эмигрировала. Пока готовили паспорт, Татьяна Щепкина-Куперник предложила ей укрыться в своей квартире, столь респектабельной и известной, что полиция туда не наведывалась. Накануне бегства Татьяна устроила для Александры прощальный вечер. Пришли музыканты, актеры, художники. Композитор Сергей Василенко и поэт Сергей Городецкий написали в честь Александры романсы — их исполнили знаменитые певцы.
В ночь с 13 на 14 декабря 1908 года Коллонтай эмигрировала, так как против нее были выдвинуты обвинения в призыве к вооруженному восстанию в брошюре "Финляндия и социализм". В том же году в предисловии к своей книге "Женское движение и классовая борьба" она писала: "Необходимо, чтобы социал-демократия, ввиду нового выступления феминистов, формулировала свое отношение к женскому буржуазному движению и отмежевалась и у нас — в России — от буржуазного феминизма. Эту задачу и преследует моя работа, которая является первой попыткой самостоятельной разработки женского движения на русском языке…" Можно сказать, что Александра стала первой русской феминисткой. Она была убеждена: "Мир женщин, как и мир мужской, также разделен на классы. Никакое формальное уравнение женщины в правах с мужчиной, ни политическое, ни профессионально-трудовое, не спасет женщину от социального и экономического рабства".