Коло Жизни. Бесперечь. Том первый
Шрифт:
– Что ты ноешь? – раздался грубый голос в шаге от нее Лихаря. Есинька смолкла лишь на миг… и в той мгновенной тишине порадовалась тому, что жив хотя бы он… он, Лихарь. – Чё ноешь дрянь? – добавил юноша, однако весьма жестко.
Ощущая тугую боль в голове и всем теле Еси, все поколь продолжая всхлипывать, медленно поднявшись с оземи, села и огляделась. Они находились на высоком берегу моря. Обрывчатая стена из глинистого слоя весьма потрескавшегося прорезанного широкими бороздами и щелями, кое-где поросшая низкими зелеными травами, упиралась в тот нависающий уступ, уходя вправо и влево и, одновременно, близко подступая к грани моря, образуя меж рубежом земли и воды
– Чё ноешь… ноешь лярва… дрянь, – жестко дыхнул, стоявший в трех шагах от юницы, Лихарь.
Он стремительно шагнул к девушке, и, опустившись подле на корточки, наотмашь ударил ее кулаком прямо в нос и единожды левый глаз. Отчего голова Еси надрывисто дернулась, а внутри нее, что-то порывчато хрустнуло. На немного свет пропал не только в левом, но и правом глазу, густая алая юшка, обильно потекла из обеих ноздрей. Девушка немедля прекратила плакать, чуть слышно вскрикнула и схватилась за нос.
– Что лярва… лярва, не божество, – прерывисто продышал юноша. Его белое округлой формы лицо, один-в-один, как небо исполосовали красные полосы гнева, тело тягостно сотряслось. А пшеничные, длинные волосы, оные дотоль схваченные позади в хвост, замотанные в ракушку, и сверху укрытые голубой повязкой, сейчас были распущенными и словно вновь сальными… липкими… от грязи, дыма, али негодования. Мясистые губы, сейчас полопавшись, купно усеивали кровоточащие трещинки, также окровавленной была синяя рубаха с подвороченными до локтя рукавами…
– Ты чего дрянь меня дернула… чего? Ну, хочешь сдохнуть… сдохни, меня, зачем дергать? – дополнил гневливо Лихарь.
Второй удар кулака пришелся Еси в лоб и сызнова в левый глаз так, что его объяла на доли секунд густая тьма. Впрочем, этот удар Лихаря словно оживил девушку, предал ей сил и смелости… Он, верно, передал сил человеку от божества… Есиславе от Крушеца. А потому, юница тот же миг не менее крепким ударом ответила Лихарю. И ее маленький в сравнении с ним кулак въехал прямо в его нос. Под пальцами Еси слышимо хрустнула кость в носу парня, отдавшись глухой болью во всей руке, и вроде в боку.
– Ах! ты лярва! – негодующе прошипел Лихарь, также как дотоль девушка, схватившись за свой нос. – Ты, чего дрянь… Да тут никого нет… Нет!.. я проверил… здесь внизу море… там позади нас долина… и нигде не видно людей… Тут нет наратников, Липоксая, Богов… Только ты и я… И теперь правлю я!.. Я – Лихарь! Ты думаешь, я забыл, как из-за тебя… из-за твоего обожаемого Ксая меня секли на площади воспитательного дома за побег? Нет! Нет, я ничего дрянь не забыл!
Парень внезапно вскочил с присядок, и, вздев ногу, что есть мочи ударил юницу по голове, засим пнул ее в лицо, грудь… и еще раз в грудь. От тех грубых, сильных ударов Есинька повалилась на землю, а ошалевший от жестокости и вида крови юноша начал пинать ее еще яростнее и сильнее, неизменно стараясь попасть в лицо. Есислава хоронившая лицо под руками, меж тем резко раскрывшись, схватила Лихаря за сапог.
– Тварь! Тварь! Ненавижу! Лярвы все! – орал, может просто испугавшись пережитого, парень.
Обхватив руками сапог, Еси рывком дернула его на себя и тем самым прервала и крики Лихаря, и его удары. Он туго качнулся, и почти подлетев второй ногой кверху опрокинувшись назад, упал на землю… при том достаточно сильно стукнувшись затылком о каменистую ее поверхность, смолкнув
Обаче, девушке не удалось убежать далеко и не потому, что невыносимо сильно болела голова, и грудь, а потому как Лихарь, дюже стремительно пришедший в себя, поднявшись с земли, кинулся вслед за ней. По-видимому, парень решил выместить на девушке все свои обиды, перенесенные горести, страх и врожденную жестокость. Он вмале догнал Еси, и, грубо схватив за волосы сзади, дернул ее назад, единожды с тем повалив на колени. Тем не менее, в юнице, словно пробудились доселе дремлющие силы… силы каковые появляются в человеке на пределе его возможностей. И она, нежданно не менее скоро развернувшись, с такой силой, нанесла удар по лицу Лихаря, что он не только выпустил ее волосы, частью оставив их в сомкнутом кулаке, но и отлетел на несколько шагов в сторону. С каким-то скрежетом парень врезался головой и плечами в каменистую почву, и, проехав по ней, прочертил широкую полосу в той поверхности.
– Лихарь! Лихарь! – испуганно, не столько за свою… сколько за его жизнь, закричала девушка. – Успокойся! Что ты? Что ты делаешь? Посмотри… посмотри, все кругом погибли… мы остались с тобой вдвоем… Я не хотела твоей смерти… вспять желала тебя освободить от себя, потому и дернулась. – В гласе Есиславы не было и нотки гнева, там звучала всего-навсе жалость к обезумевшему от страха и ненависти парню.
– Я, что делаю? – неспешно произнес Лихарь и также медленно усевшись, выплюнул сгусток бело-алых слюней в сторону юницы, стараясь попасть ей в лицо. – Хочу сделать одно… Прежде чем сдохну овладею тобой… Возьму тебя силой… Тебя… божество… такое недоступное, изнеженное, забалованное тело… Вот смех-то будет! Когда вместо ах! и ох! разбитая морда и сама, как лярва!
– Не смей! Не смей! – испуганно вскрикнула юница и шагнула назад. Встревожено став озираться, Есислава приметила здоровый кусок камня, обок ноги и торопливо подняв его, вновь воззрилась на парня. – Не тронь меня… а иначе… иначе я…
– Что убьешь? – насмешливо мешая злобу и ненависть, молвил Лихарь, поднимаясь с земли. Он, встал в полный рост и вызывающе сжал в кулаки свои широколадонные руки.
– За, что? – чуть слышно дыхнула Есинька, не понимая, почему ее столь сильно ненавидит тот, кому она не сделала ничего дурного. Порывисто девушка хлюпнула кровавым носом, и в отличие от Лихаря, что плевал в ее сторону, сглотнула юшку… Юшку, коя залила, кажется, не только лицо, шею, распущенные, рыжие волосы, но и шелковую, белую рубаху.
– За, что? – запальчиво прогамил юноша. – За то, что я вас ненавижу, – в каждом его слове было столько едкости, злобы она точно наотмашь ударяла по естеству Еси, заставляя ее плоть сотрясаться. – Всегда… Всегда ненавидел. Ты, точно с куклой… тогда поиграла со мной и выкинула. И я сызнова попал в узницу, где меня секли за побег при всех мальчишках на площади… А я мечтал только об одном отплатить тебе за свою боль.
– Тогда зачем схватил за руку, там… на летучем корабле? – негромко вопросила Есислава, понимая, что ей не удастся урезонить парня… и за собственную жизнь… и в первую очередь честь придется биться, посему утерла лицо от крови рваным рукавом рубахи.