Коло Жизни. Средина. Том первый
Шрифт:
– Милый мой Крушец, – полюбовно пропел Вежды, сказав это, однако, дюже низко, понеже боялся, что его могут услышать… И не столько сродники мальчика, сколько Родитель.
Димург бережно подхватил в свои могучие ладони тельце ребенка, и, прижав к груди, на малость приник своими толстыми губами к его лбу. Он все также медлительно поднялся с присядок, и теперь вжав, как самую большую драгоценность, дитя в грудь, нежно досказал:
– Какая удача прижать тебя к себе. – Бог еще чуток наслаждался теплотой того, в ком обитал его сродник, а после, переложил мальчика на плечо, и с тем уткнул его лицо в белое сакхи.
Он
– Бабай Умный, жди тут.
Бог тотчас обернулся в золотую искру, и с тем перевоплощением озарив густым светом не только стволы деревьев, но и кроны, пропал из леса.
Несомненно, прошло какое-то время, когда Вежды внес мальчика в залу маковки, где его дожидался взволнованно прохаживающийся вдоль стоящих двух облачных серебристых кресел Седми. Стоило Димургу, появится в зале, как Седми резко остановился и воззрился на него, миг спустя достаточно встревожено вопросив:
– Что случилось?
– Даже не знаю, как сказать, – несмотря на явное расстройство в движениях, вельми по теплому отозвался Вежды. – Бесицы-трясавицы осмотрев мальчика, остались недовольными его физическим состоянием. А Отекная и вовсе ничего толком не объяснила… Сказала только, что Крушец довольно-таки напряжен, и обобщенно ей показалось, что в формирование конечностей или в построение самого естества присутствуют какие-то аномалии.
– Уродства? – испуганно продышал Седми, и тотчас сияние на его коже замерло, а очи приобрели темно-мышастый цвет, радужка так расширилась, что поглотила, кажется, всю склеру.
– Нет, не уродства, а именно отклонение от общей нормы, – не очень внятно пояснил Вежды, и, подойдя почитай вплотную к Расу, остановился напротив. – Отекная предложила отослать отображение лучицы Кали-Даруги, или хотя бы предоставить ей еще времени на дополнительный осмотр. И, естественно, снять апекс, ибо он большей частью скрывает самого Крушеца. Но времени, как ты понимаешь, у нас нет, а апекс и вовсе снимать нельзя, поелику Родитель может понять, где находится мальчик. Хоть мы и не смогли выяснить есть ли у Родителя свой догляд за Ярушкой, все же рисковать нельзя.
Седми надрывисто дернулся и торопливо оглядел залу маковки, где ноне, чтобы создать приглушенные полутона в помещение, и вовсе не было облаков в своде, а неясный свет создавала его фиолетовая гладь. Старший из сынов Расов знал, что коль раскроется их замысел, Перший, не говоря уже о Родителе, будет вельми гневаться, чего он делает очень редко. А что говорить о Родителе, так Он, несомненно, их накажет, и достаточно болезненно. Однако желание увидеть мальчика, узнать о состояние Крушеца было много сильней. Это было кровное, родственное единение, которое связывало их всех, Димургов, Расов, Атефов, именно общностью создания их единого Творца Родителя.
Вежды медленно переложил Яробора в руки Седми, поправляя на его головке
– Какой большой… Ты приметил Вежды, как вырос Крушец, – молвил Седми и по его пшеничным волосам нежданной россыпью, выпорхнув с под корней, сверху вниз пробежали огнистые искры. – И, что мы будем делать с предложением Отекной. Свяжемся с Родителем, Отцом или Кали-Даругой.
– Не с кем не свяжемся. Тем паче ничего не скажем Родителю, – голос Вежды понизился, точно он боялся, что его могут услышать. – Больно ты не знаешь, как Родитель поступает с теми, кто смеет отклониться от общей нормы. И вообще спрячу Отекную, чтоб не сболтнула чего лишнего. Не позволю, абы с нашей драгостью чего-либо случилось, Отец того не переживет… Пусть все идет… как идет и будем помалкивать. И знаешь, произошедший здесь разговор надо сховать, я тебе подскажу как. Если не получится, сам сховаю… И тогда ни Родитель, ни Отец ничего из нас не вытянут. Потом пусть прощупывают, как хотят, а схованое им не станет доступным.
Глаз в навершие венца Вежды, точно укутанный в тонкую золотую оболочку нежданно часто… часто стал смыкать веки, тем похоже, что-то символизируя. Бог на малость замер вслушиваясь в присланную ему информацию, а после досказал:
– Родня Ярушки приметила его отсутствие, да и Трясца-не-всипуха доложила, что обморок скоро закончится, надо поторопится.
Седми легохонько вздохнул, он, очевидно, думал также как Димург, и поступать решил, как велел старший, понеже сильно любил Крушеца и Першего да не мог допустить гибели одного и огорчения второго. Ноне Рас был обряжен в укороченное до колен белое сакхи, а на голове его находился во всей мощи венец. Проходящая по лбу широкая мелко плетеная цепь, на которой, словно на пирамиде восседали такие же цепи, где, однако, каждое последующее звено было меньше в обхвате предыдущего, заканчивалось едва зримым овалом. Сияющий золото-огнистым светом венец, единожды перемещал по поверхности и вовсе рдяные капли.
В залу чрез зеркальную стену, вынырнув вроде из воронки, вошел Кукер тянущий за собой на тончайшем луче голубого света создание, имеющее название Лег-хранитель. По поверьям лесиков это создание уберегало от злобных сил человека, и было приставлено к каждому хранящему Старую Веру, имея в своей основе понятие «легкий». Впрочем, как и многие иные существа Богов, Лег-хранитель, сотворенный Зиждителем Небо в малом количестве и токмо для определенной цели, не был приставлен к людям. Конечно, данные творения цеплялись к потомкам Есиславы или Владелины, как и лебединые девы али бесы, но всего-навсе к определенным из них, за коими осуществлялся особый пригляд. Лебединых дев, бесов, Лег-хранителей могли устанавливать и существа Богов такие, к примеру, как марухи, демоны Димургов, альвы Расов, маниты Атефов. Одначе, чтобы эти создания работали более качественно и четко, и не навредили, тому за кем присматривают, инолды их установку производили сами Зиждители. Потому к драгоценному Ярушке прицепить беса али Лег-хранителя по распоряжению Родителя должен был лишь Вежды и Седми, абы после не имелось каких-либо прорех в их работе.