Колода предзнаменования

Эрман Кристина

– О нет, – пробормотал Айзек, вчитываясь в слова на экране. Затем неохотно напечатал ответ.

Через пару минут в дверях мавзолея появилась Мэй. Ее лицо, как всегда, источало высокомерие, вся одежда была розовой, но в том, как она барабанила ногтями по бедру, осматривая склепы с останками основателей, чувствовалась некая нервозность.

Смотреть на нее тоже было больно, но по другой причине. Она слишком походила на своего старшего брата.

– Ты тут что… просто тусуешься? – недоверчиво спросила Мэй, цокая каблуками по мраморному полу.

Айзек пожал плечами,

так как не хотел рассказывать о Габриэле ни ей, ни кому-либо еще.

– Ну, сама понимаешь… отдаю дань уважения.

– Ага. – Мэй села на скамью и жестом показала, чтобы Айзек присоединился к ней. – Ну, тут хотя бы уединенно.

Айзек сел рядом и посмотрел на символ основателей, вырезанный в центре пола: круг с пересекающими его, четырьмя линиями. Случайные посетители могли бы подумать, что это крест, но Айзек знал правду.

Этот город жил в страхе перед совсем другим богом. Кем-то, скорее, чудовищным, нежели святым. Но для основателей это было примерно одно и то же. Могущество есть могущество, и люди всегда будут его жаждать, независимо от того, замаскировано ли оно красивыми словами и осторожными манипуляциями или оголено до клыков и когтей.

– Ну? – немного грубее, чем планировалось, начал он. Айзек все еще думал о Габриэле, но ждать не хотел общаясь с Готорнами, он пришел к выводу, что лучше переходить сразу к делу. – О чем ты хотела поговорить?

– Мне нужна твоя помощь. – Мэй пустилась рассказывать об увиденном больном дереве и его возможной связи с Серостью. – Нам нужно избавиться от этой проблемы, пока о ней не узнал весь город.

Но пока она говорила, в голове Айзека звучали собственные слова, произнесенные хриплым и сломленным голосом Джастину всего пару недель назад. «Я делаю все, что ты захочешь, потому что твое счастье важнее моих страданий».

Ему было невероятно трудно признаться в своих чувствах Джастину, зная, что они невзаимны. Но другого способа порвать их связь он не видел.

Слишком долго Айзек думал, что лучше – безопаснее – следовать за Готорнами, чем прокладывать собственную дорогу. Теперь он понимал, что это была нездоровое решение, и изо всех сил пытался его нарушить. Но это было не так уж легко.

Ответив так быстро на сообщение Мэй, он поддался соблазну. Неважно, что он был занят решением своих проблем. Инстинкт отложить их на потом ради Готорнов был слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Но у Айзека появились собственные планы: поиски с Вайолет, разборки с Габриэлем. Все это принадлежало ему, они были его историей. И он не бросит их, просто чтобы защитить другую семью, – семью, которая всегда просила о слишком многом.

– Прости, – сказал он, вставая. – Я не буду спасать ситуацию за тебя. Не в этот раз.

Мэй изумленно уставилась на него.

– Что?! Но, Айзек, это может быть невероятно опасно!

– Тогда твоя семья с этим разберется, – резко парировал он. – Это ведь ваша работа, так?

До чего же приятно было отказать. Просто уйти, распахнуть двери мавзолея, прищуренно взглянуть на полуденное солнце и пойти через городскую площадь домой. Это ли не свобода?

4

Первый

вдох свежего лесного воздуха стал для Харпер откровением. Она так долго пряталась в затхлом особняке Сондерсов, что почти забыла, каково в мире снаружи. Шпили дома исчезли за верхушками деревьев, и тяжесть в ее груди ослабла. С купола из веток над ее головой падали оранжевые листья.

Она подготовилась, насколько это вообще возможно. Харпер тщательно подошла к выбору наряда: удобные ботинки, джинсовая куртка с завязанным рукавом под культей и юбка до колен. В ножнах на поясе висел меч. Плюс ко всему, она идеально подвела глаза. Все это служило ей броней.

И все это перестало иметь значение, как только она вышла на беговую площадку за школой Четверки Дорог.

Асфальт укрывал слой сухих листьев, которые еще не успели смести. Уроки уже закончились, и сегодня у команды по бегу был выходной, но Джастин Готорн все равно пришел.

В основном дети предпочитали не сидеть на трибунах, а прятаться под ними, чтобы посплетничать, пообжиматься или покурить. Но сегодня Джастин сидел один с полупустой бутылкой воды рядом. К его лбу прилипли светлые пряди, сгорбленная поза выражала раздражение. Им потребовалось несколько дней, чтобы договориться о встрече: в конце концов, за ними пристально следили. Это единственное время, которое удалось выкроить.

Джастин заметил Харпер, и его глаза расшились от чего-то похожего на смесь страха и надежды. Здороваться не было смысла. Все любезности остались далеко в прошлом.

– Я знаю, что ты со мной сделал, – заявила Харпер, и ее слова раскатились по площадке. Снова подумав о его предательстве в ночь ритуала, она мысленно собрала всю свою злость и вцепилась в нее изо всех сил. – Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я не хотел, чтобы ты потеряла память. – Джастин поднялся и за пару широких шагов преодолел большую часть расстояния между ними. Они стояли ровно на границе леса и трека, из-под асфальта выступали корни. – Но ты должна знать, Харпер, что как только появилась такая возможность, я нашел способ вернуть тебе воспоминания. Надеюсь, это чего-то да стоит.

– Я… что?! – Харпер нахмурилась. – Это Вайолет вернула мне воспоминания!

Лицо Джастина омрачилось.

– Я подумал… Когда ты предложила встретиться, я подумал, что ты знаешь…

– Знаю о чем?

– Это был я. – Его голос задрожал, но лицо оставалось непоколебимым. По горлу Харпер поднялась тошнота.

Джастин хороший лжец, но она сомневалась, что он врет. Не в этот раз.

Харпер ни разу не задумывалась, что за этим мог стоять Джастин, ведь ее воспоминания о нем были ужасными. Воспоминания о том, как он разрушил ее жизнь. Он бы ни за что не захотел возвращать ей их; в этом не было смысла! Харпер подумала о его виноватом поведении в последние несколько недель. Как он извинился за то, что причинил ей боль много лет назад. Она считала, что это просто притворство, способ принести ей еще большую боль.