Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)
Шрифт:
— Да я и сам не понимаю, это по-датски, все у меня перепуталось, но знаю одно — на таких ставить нельзя.
— Тогда давайте поставим на ту, которая без зада.
— Не знаю, можно ли. Ведь она зеленая, должно быть из другого забега.
Как назло, на поле не было больше ни одного желтого коня. Тереса заглянула в программу. При ее незнании французского она могла разобрать лишь клички лошадей.
— Эриния! — вслух произнесла она. — Как раз то, что надо! Именно бешенство, ярость переполняют меня, как только вспомню о Капусте. Желаю поставить на Эринию!
Михал
— Прекрасно! Теперь мы можем поставить на порядок — пять, шесть. И обратно — шесть, пять. Пани Иоанна так советовала — обязательно поставить и на обратный порядок, вот, у меня записано.
Выбрав таким оригинальным методом коней, наши компаньоны решили, что могут ассигновать на азартные игры по пяти франков. Михал отправился в кассу заплатить ставку. По дороге, увидев над окошечком одной из касс надпись TIERCE, он вспомнил, что, по моим словам, это означает комбинацию, сулящую наибольший выигрыш. Михал опять заглянул в свои записи, вычитал, что в таком случае надо назвать трех коней, а в кассе ему назвали номер забега — четвертый. Надо бы посоветоваться с Тересой. Михал повернул обратно, но тут по радио объявили, что сейчас закончат принимать ставки, он опять метнулся к кассам, выбрал такую, перед которой никого не было, в спешке выкрикнул «пять-шесть», отдал две свои пятифранковые купюры, получил билет и помчался на трибуну к Тересе. И только плюхнувшись на скамейку рядом с Тересой, он сообразил, что поступил, как идиот: отдал десять франков за один билет, вместо того, чтобы взять два, назвал порядок «пять-шесть», а про обратный забыл!
Пока Михал Ольшевский собирался с силами, чтобы признаться Тересе в том, что натворил, кони длинной шеренгой уже приближались к трибуне. Вытаращив глаза, смотрели на них наши посланцы — что-то не в порядке было с цветами! Ведь забег должен быть желтым, а тут вдруг оказалось, что возницы на колясках были разодеты кто во что горазд! Куртки на них были всех цветов радуги, а на некоторых даже в полосочку! И под номером пять шел совсем другой конь, а не их красавец! Только теперь Михалу пришло в голову поинтересоваться у соседей по трибуне, в чем тут дело, и выявилась ужасная вещь: цвета в программе означают не одежду людей, а одежду лошадей, цвета конюшни. И если лошадь относилась к желтой конюшне, то ее номер ставился на ней на желтой попоне!
Участники заезда продефилировали перед трибуной, и пока они по ту сторону поля выстраивались, готовясь к старту, Тереса с Михалом получили возможность перекинуться словом. Тереса спокойно приняла известие о потере десяти франков, только рукой махнула. Избранный красавец шел в четвертом заезде, а номер его помещался на черном фоне, так что все равно толку бы не было.
— А это что такое? — спросила Тереса, указав пальцем на большое мигающее табло посередине поля.
— Сейчас скажу.
Михал отложил уже бесполезную программку и полез в свои записи.
— Минутку, минутку, так записал, что сам не могу разобрать… Ага, вот… Табло посреди поля. На нем проставлены номера коней, а рядом мигают огоньки — какие ставки сделаны. Сколько будут
— А возле пятерки стоит девятьсот девяносто девять, — прочитала Тереса. — А рядом с шестеркой — девятьсот девяносто восемь. Что это означает?
Помолчав, Михал произнес сдавленным голосом:
— Это значит, что на данные номера никто не поставил. Три девятки означают — в случае выигрыша за этот номер платят свыше тысячи.
— Кому платят?
— Тому, кто на пятерку поставил.
Табло мигнуло, и рядом с шестеркой зажглась цифра 960. Тереса не сводила с нее глаз.
— Выходит, мы выбрали на редкость удачно, — не веря своим глазам, сказала она. — Девятьсот горит только рядом с пятеркой и шестеркой. Это и в самом деле означает, что на них поставили только мы, проше пана? Ни один понимающий человек…
— Боюсь, что так…
Огорченные, они забыли обо всем на свете, вглядываясь в мигающие огоньки. Только нарастающий шум на трибунах да лошадиный топот заставил их вспомнить о заезде. Кони разноцветной живописной группой промчались перед трибуной и устремились дальше.
— И что? — спросила Тереса.
— Не знаю, — взволнованно ответил Михал. — Бегут. Наверное, еще не конец.
Кони явно собирались сделать еще круг по ипподрому. Ни Михал, ни тем более Тереса не разбирались, что там происходит, почему так волнуются люди на трибунах. То одна лошадь, то другая вырывались вперед, обгоняя друг друга, шум на трибунах усиливался, репродуктор тоже что-то кричал, зрители вскакивали с мест, кричали и размахивали руками. Кони вышли из виража и опять приближались к трибуне.
— Пятерка! — заорал Михал, тоже вскакивая и размахивая программой. — Первая идет пятерка!
Взволнованная Тереса тоже вскочила, чтобы лучше видеть. Их пятерка мчалась первой, за ней, на некоторой дистанции, следовали остальные участники заезда, оглушительно стуча копытами. Зрители на трибуне теперь орали так, что совершенно заглушили радио. Вот кони пересекли финишную черту, и радио замолчало, зато зрители орали вовсю. Михал, обессиленный переживаниями, шлепнулся на скамейку. Тереса теребила его:
— Ну как? Что выиграло?
— Не знаю. Сейчас должны объявить по радио. Вот никогда не думал, что бега — такая чудесная вещь! Этот топот копыт прямо по сердцу бил, вы не находите?
Тереса подозрительно взглянула на своего спутника и тоже села.
— Сердце у меня и в самом деле не на месте. Скорей бы узнать, что же выиграло!
Откашлявшись, репродуктор принялся объявлять результаты заезда. Побледневший Михал перевел:
— Пришло пять-шесть два Так сказали. Пять. Шесть. Два..
— Какие еще два? — нервничала Тереса.
Михал молча указал ей на табло посередине поля. На нем светились названные по радио цифры.
— Третий конь! — сказал он. — Перед ним два наши, а потом третий. Мы выиграли, проше пани!
Тереса не верила своим глазам.
— Не может быть! Поставили на тех, на кого никто не ставил, и выиграли?!
— Вот именно! Больше никто не ставил. Езус-Мария!
— И вы думаете, мы получим за это деньги?