Колодцы предков
Шрифт:
От ночных дежурств нам удалось отговорить сначала Ендрека, потом Михала и мою мамусю. Люцине пришло в голову поставить на охрану заменитель, нечто среднее между пугалом для воробьёв и магазинным манекеном. Мысль показалась нам чудесной, был шанс дезориентировать преступника. Он забеспокоится, возможно испугается и решит подождать, или будет долго сомневаться и за всю ночь ничего не сделает. Вместе с тётей Ядей, из старой одежды Франека, большого количества сена и некрупной дыни, которая должна была изображать лицо, маячащее во мраке, мы сделали замечательную куклу. Чтобы нашему детищу было что сторожить, пришлось заново освободить вход.
Последствия обмана
Утешало одно – вход в подвал был засыпан неполностью. По-видимому, бандита удалось обмануть, он долго ждал, прячась от куклы, а потом разъярился и занялся местью. На земляные работы времени уже не хватило. Идея, приведшая к столь потрясающим последствиям, оказалась хорошей, но только на один раз.
– Ну, теперь не дай бог попасться ему в лапы! – вздохнул Франек, с грустью разглядывая оторванный от пиджака рукав.
– Слушайте, может это кто-то знакомый? – забеспокоилась тётя Ядя. – Пистолет совсем не лает. То есть лает, но как-то добродушно и всегда одинаково.
– Этому псу все село знакомо, – пожаловался Ендрек.
– И хорошо, что не лает, а то он отравит собаку, – испугалась я.
– Дура, пса тебе жалко, а то, что он людей убивает, ничего? – возмутилась Тереза.
– Собаку-то мы знаем… – пробормотала Люцина.
– На этот раз он убил только дыню, – одновременно с ней напомнила я. – Не путай…
– В любом случае, надо что-то делать, – энергично вмешался Михал Ольшевский. Он опёрся на свою любимую алебарду, которую притарабанил из музея, спровоцированный упоминанием Ендрека о вилах. – Теперь понадобится что-то другое, второй раз он на дыню не клюнет. Будем думать во время работы!
Изучение входа в подвалы и рассуждения на тему новых методов борьбы с работящим убийцей прервал Марек. Он привёз новости, которыми желал поделиться со всей семьёй, чем вызвал большое оживление. Не часто он добровольно, как бы на пол пути, расставался с информацией. Отказ от привычек он подкрепил ещё и категорическим отказом говорить на свежем воздухе, где мог подслушать кто-нибудь посторонний. Он согласился на кухню Франека, где хоть и было очень жарко, но без труда могли поместиться все родственники. После небольшой ссоры на тему открытого окна, мы решили его не закрывать, обязав Ендрека стоять на страже и проверять, не крадётся ли кто по двору. После такой прелюдии разгоревшийся интерес сильно повысил температуру в помещении.
Марек с каменным спокойствием подождал, пока все замолчат, после чего ещё некоторое время прислушивался. Родственники напряжённо затихли. Одна из куриц, снеся яйцо, с оглушительным кудахтаньем выскочила из курятника. Марек перестал прислушиваться.
– Больницкий был настоящим, – внезапно сказал он, как будто стоял и ждал этой курицы. – У него был какой-то мужчина, судя по описанию, облизанный Никсон. Он наговорил ему черт знает чего про древний семейный клад. Больницкий не очень поверил, но заинтересовался.
– Превосходно, – немедленно отреагировала я, – а как звучит неофициальная?
– Так значит, это облизанный Никсон убивает? – спросила моя мамуся.
– Откуда он, черт побери, узнал?! – занервничал Михал Ольшевский. – Как это могло разойтись? Он не сказал, откуда?..
– А не этот ли Никсон столкнул его в колодец? – заподозрила Тереза.
– Тихо! – крикнула Люцина. – Заткнитесь и дайте ему договорить! Вы же видите, что он ещё не все сказал!
Марек начал с конца.
Больницкий не знает, кто его столкнул. Допускает, что Никсон, но не уверен. Никсон про колодец ничего не говорил, а только просил все посмотреть. Больницкий досок с колодца не снимал, когда он появился, колодец был открыт и он туда чуть не свалился…
– Так свалился же, – поправила Люцина.
– Тихо!!! – цыкнула на неё Тереза.
– Он пришёл, посветил фонариком и заглянул вниз, тут его что-то и толкнуло. Никсон не говорил, откуда он знает про сокровища, и свой интерес объяснял очень нечётко. Я сомневаюсь, что убивает он, потому что до сегодняшней ночи его тут не было…
– Так сегодня никого и не убили, – удивилась моя мамуся.
– Куклу убили, – опять поправила Люцина. – Он прав, наверняка тот же самый…
– Тихо, – не выдержав, крикнула я. – Бросай эту ерунду и говори, как выглядит неофициальная версия, я чувствую, что здесь собака и зарыта!
Марек посмотрел на Ендрека. Ендрек, уставившийся на нас, нервно вздрогнул и тут же высунулся в окно. Он пробежал взглядом по небу и земле и успокаивающе кивнул.
– Спокойно, ни души…
– По неофициальной версии, Больницкий о старом кладе слышал. Случайно. Он помнит своего деда, который когда-то жаловался на несправедливый раздел имущества в семье. Его отец, то есть прадед этого Больницкого, чего-то там не получил. Это что-то не получил никто, потому что все было спрятано неизвестно где, и кто-то это сторожил. Отец деда был обижен, дед тоже обижался, причём разговоры о сокровищах ясности в дело не вносили. Точно было известно, что находятся они в безопасном месте, в котором должны пролежать ещё сто лет, другой раз, также точно, было ясно, что их кто-то украл. В рассказах деда мелькало одно имя, будто бы главного врага, которое Больницкий вспомнил с большим трудом, поскольку в детстве не обращал на эти разговоры внимания, считая их склеротическим бредом. Сокровища прятали как раз от главного врага, которого звали… Ну, отгадайте!
– Менюшко! – ни на секунду не задумываясь выкрикнула Люцина.
Марек утвердительно кивнул.
– Действительно, Менюшко. Произошёл какой-то конфликт между Менюшко и семьёй Больницких…
– Абсолютно бессмысленно, – критически прервала Тереза. – Все поперекручено. То прабабка, то Больницкий, во что нам теперь верить?
– Вот именно. По-моему, здесь он врёт, – недовольно заметила моя мамуся.
– А вот и не вру. Я просто повторяю вам все, что знал Больницкий. Такую версию событий он восстановил после визита Никсона, а до этого вообще ничего не помнил. Он считал это пустой болтовнёй и не забивал ею голову. Теперь, после визита в колодец, он, тем более, не желает ввязываться в идиотскую войну за сокровища, которых, как он думает, давным-давно нет.