Колодец душ
Шрифт:
— Я знаю, что в научном мире цинизм — необходимый инструмент, — улыбнулся Брендан.
— Цинизм здесь не причем, — возразила Касс. — Может быть, я пока скептически настроена, но поверьте мне, действительно хотела бы понять. У меня был необычный опыт, совсем недавно, пары дней не прошло, как я попала сюда прямо из Аризоны и… все вот это, — она махнула рукой на город. — Не стоит обвинять меня в цинизме.
Брендан спокойно посмотрел на нее. Миссис Пилстик наклонилась поближе и сказала:
— Конечно, общество наше маленькое и слабое, особенно перед лицом мощной оппозиции. Но вы знаете, Бог предпочитает действовать
Если вы задумаетесь на минутку, — продолжала пожилая женщина, — то заметите, что так всегда было. Снова и снова мы видим в истории, что когда кто-то охотно отдает Ему все, что у него есть, — хотя бы пять гладких камней, собранных в пересохшем ручье
— Пятью хлебами удалось накормить пять тысяч голодных людей, — задумчиво произнесла Касс, вспоминая библейскую историю.
Посмотрев в сторону алтаря с деревянным крестом, миссис Пилстик заключила:
— И один бедный, странствующий проповедник — бездомный, без гроша в кармане, всеми презираемый, кроме горстки нищих рыбаков и пары женщин — настолько полно отдал себя Богу, что вся мощь Римской империи не смогла его остановить.
— По-моему, они убили его, — пробормотала Касс, глядя на пустой алтарь. — Вот что из этого вышло.
— Да, — мягко согласилась миссис Пилстик, — убили. И вот что из этого вышло.
ГЛАВА 28. Решительный момент
Касс смотрела на простой деревянный крест, размышляя о священных таинствах. Пять гладких камней, собранных в русле ручья, изменили ход истории; народ был спасен. Мальчик взял пять маленьких хлебов и пару сушеных рыбок и отправился слушать проповедь странствующего проповедника. Еще до полудня его приношение стало основой величайшего чуда. В руках Учителя его хлеба накормили тысячи. Думал ли мальчик, что так будет? Нет, конечно. Ему просто предложили выбрать, на чьей он стороне. И о том же сейчас спрашивали Касс.
— Что же вы решите, Кассандра? — спросил наконец Брендан. — Мы рассказали вам о нашей работе и о том, как вы могли бы нам помочь. Пришло время принимать решение. Вы присоединитесь к нам?
Несмотря на все диковинные утверждения и необоснованные предположения, запутанные и эксцентричные высказывания, которых она наслушалась за этот день, Касс в глубине души тянуло примкнуть к их поискам. Что-то подсказывало ей, что все услышанное — правда. Но решение не приходило. Стать членом общества означало оставить все, что она когда-либо знала — свою жизнь, работу, место в мире… не говоря уже об отце. Мысль об отце, ожидающем ее возвращения в Аризоне, наверняка беспокоившегося сверх меры, вернула ее к реальности.
— Я не могу, — вздохнула она. — Не могу принимать участие в том, чего не понимаю. Кроме того, у меня есть обязательства… Мой отец — он, должно быть, вне себя от беспокойства и недоумевает,
— Ладно. А если я скажу, что вы можете вернуться в то же место, откуда перешли сюда, скажем, на следующий день после вашего ухода? — предложил Брендан, — Это повлияло бы на вас? — Он заметил колебания Касс и немного усилил давление. — Я не шучу. Вы, наверное, слышали истории о путешественниках, годы проживших вдали от дома, чтобы вернуться через несколько дней или даже часов после отъезда?
— Ну, я…
— Вы могли бы не заставлять вашего отца волноваться. Возможно, если…
— Не приставай к бедной девочке, — прервала его миссис Пилстик. — Она сама разберется, и сама примет решение. — Повернувшись к Касс, она сказала: — Что бы вы не решили, дорогая, мы в любом случае поможем вам вернуться домой.
— Спасибо, — пробормотала Касс. — Вы очень добры…
Миссис Пилстик закрыла глаза и глубоко вдохнула пропитанный ладаном воздух.
— Хорошо здесь, правда? Так спокойно. Истинное убежище от штормов, бушующих в мире.
Некоторое время они еще посидели, наслаждаясь покоем древней церкви, затем Брендан встал и направился к выходу. Миссис Пилстик последовала за ним, но сначала подошла к алтарю, преклонила колени, а потом подождала Касс. Брендан ждал снаружи. Касс проводили до монастыря. Ворота были закрыты, но не заперты. Касс пожелала своим спутникам спокойной ночи и вошла во двор. На полпути к странноприимному дому она вздрогнула от внезапного озноба, остановилась и оглядела двор — тихий и пустой, как и прежде. В дальнем углу верещали сверчки, в ночном воздухе разносился аромат жасмина. Все казалось спокойным.
Подрагивая от холода, она поспешила дальше, открыла дверь и плотно закрыла ее за собой. В коридоре горела единственная свеча в красной стеклянной банке, как раз на столике перед ее комнатой. Она подошла к двери и проскользнула внутрь, прихватив свечу с собой.
Кассандра быстро разделась и юркнула в постель, но заснуть сразу не удалось. Она долго вертелась, пытаясь устроиться поудобнее. В конце концов сон пришел, но его наполняли странные, бессвязные видения. Под утро Касс приснилось, что она — маленькая девочка, стоит на выступе из красного песчаника, характерного для Седоны, и смотрит на ту самую пустошь. Только во сне она видела еще и бескрайние небеса, наполненные звездами и множеством галактик, вращающихся в гармоничном ритме. От великолепного зрелища захватило дух. Кажется, отец был рядом; она повернулась и увидела его, в черном костюме, приникшим к окуляру огромного телескопа. «Я хочу посмотреть», — сказала она и услышала ответ отца: «Это не для тебя».
Она обиженно отвернулась и на самом краю космического горизонта, далеко за спиральным рукавом Млечного Пути разглядела темную стену. Каким-то образом она сумела отличить естественную тьму глубокого космоса от этой искусственной тьмы, надвигающейся из глубин вселенной. Широко распахнутыми глазами Касс наблюдала, как эта чужеродная мерзость поглощала ближайшие звезды и галактики. Расширяясь, она набирала скорость, и по мере расширения росло ощущение злобы — как будто движущей силой стены была жгучая ненависть, столь же огромная и безграничная, как галактические масштабы самой стены. Исполинский вал приближался, пожирая все на своем пути, впитывая и растворяя в себе каждое пятнышко света.