Колодец тьмы
Шрифт:
Циничный голос в глубине души Гарета прошептал: «Дагнарус знает, что ты — его творение». Принц давно убедился в этом. С самого детства Гарет был связан с Дагнарусом узами долга и любви. Сплетенные из тонких, как шелк, нитей они, тем не менее, держали очень крепко. Если бы Гарет попытался выскользнуть из этих уз, Дагнарус бы их обрезал. У принца не было взаимной привязанности к Гарету; только гордость обладания чужой жизнью.
— Идем, Меченый, — сказал Дагнарус, обнимая Гарета за плечи. — Ты так устал, что едва держишься на ногах. А я еще должен навестить мою дорогую Вэлуру и утешить ее,
— Я думал, вы с ней поссорились, — равнодушно сказал Гарет.
Дагнарус подмигнул ему.
— Я ее простил.
Принц и Гарет вышли из святилища Пустоты. Врикиль снова улегся на алтарь, чтобы наилучшим образом скоротать бессонные часы. Сейчас он был похож на одну из мраморных фигур, украшавших надгробия.
Гарету пришлось снять с замка наложенное им же заклятие, иначе Дагнарус не смог бы сюда войти. Снятие заклятия стоило ему не меньшей боли, чем наложение, однако ему удалось скрыть ее от принца.
К счастью, Дагнарус предвкушал наслаждения, ожидавшие его на ложе любимой, и ничего не заметил.
Глава 10
Семь испытаний
Наступивший день обещал быть ясным и солнечным. Орки еще на заре вышли на озеро — знамения предвещали хорошую погоду и обильный улов. Стоя возле громадного окна башни, Хельмос смотрел на воду. Отсюда паруса орков казались белыми птицами, несущимися над волнами в поисках косяков рыбы.
По внутреннему двору змеилась процессия, сопровождавшая Дагнаруса из дворца к Храму. По обеим сторонам дороги выстроились солдаты Виннингэльской армии. Они выкрикивали приветствия, ударяя мечами по щитам и стуча по земле древками копий. Хельмоса в свое время провожали намного скромнее.
— Что ж, солдаты явно ему верны, да и многие командиры — тоже, — невесело произнес Хельмос, рассуждая вслух. — Пока это не таит опасности. Армия остается преданной моему отцу. Пока он правит, армия будет его поддерживать. А меня? Как все может обернуться, когда я стану королем?
Хельмос прижался лбом к стеклу. Дагнарус, облаченный в простые белые одеяния, надеваемые претендентом, вместе с отцом шел вдоль шеренги ликующих солдат. Тамарос двигался медленно, и Дагнарус был вынужден сдерживать свои широкие нетерпеливые шаги соразмерно отцовским. Однако король шел без посторонней помощи. Он отказался от трости, и единственной опорой ему служила рука младшего сына. Солдаты, мимо которых он проходил, в знак уважения перед королем почтительно склоняли колена.
— Я понимаю твой замысел и твое желание, отец, — говорил Хельмос, обращаясь к старику, медленно шествовавшему внизу.
С высоты башни Тамарос казался игрушечной фигуркой из детства Дагнаруса.
— Я знаю, ты хочешь, чтобы я правил мирно, мудро и справедливо и чтобы младший брат был моей надежной опорой, щитом и мечом, защищающим королевство. Какая великолепная мечта. Молю богов, и не столько за себя, сколько за тебя, отец, чтобы она стала явью. Но не думаю, что боги слышат сейчас мои молитвы, — с грустью добавил Хельмос. — Вместо того чтобы чувствовать за спиной поддержку брата, я, скорее всего, получу от него удар в спину.
— Что ты так печален, любимый мой? — раздался
Хельмос обернулся и увидел жену. Ее шаги, всегда такие мягкие и нежные, сегодня были почти неслышными. Хельмос улыбнулся. Протянув руку, он привлек Анну к себе.
— Мне было грустно. Но твое лицо — как солнце. Оно мгновенно рассеивает тучи моей печали.
Анна взглянула на торжественную процессию внизу, затем вновь перевела глаза на мужа. Он привык делиться с нею каждой мыслью. Хельмос поверял жене свои сны, мечты, желания и страхи. Все, кроме одного страха, который он не решался назвать даже самому себе. Однако Анна знала, о чем он думает, как будто слышала его мысли.
— Между тобой и отцом по-прежнему сохраняется отчужденность? — спросила она.
— Он не разговаривает со мной с того самого дня, как собирался Совет Владык, — мрачно ответил Хельмос. — Он пришел в ярость оттого, что я не присутствовал на торжестве в честь Дагнаруса, но пойти туда было бы лицемерием с моей стороны. По той же причине я решил не участвовать в процессии и не провожать Дагнаруса в Храм.
— Боги не допустят издевательства над тем, что свято, — сказала Анна. — Дагнарусу никогда не пройти Семи Испытаний. Ты и сам это знаешь. И тогда у Владык не будет иного выбора, кроме как отвергнуть его.
— Я тоже хотел бы так думать, но мне недостает твоей веры, любовь моя, — ответил Хельмос.
Анна в тревоге и изумлении посмотрела на мужа.
— Боюсь, тут замешана иная сила, — мрачно произнес Хельмос— Если это так, не знаю, как богам удастся противостоять ей.
— Я что-то не совсем понимаю твои слова, — удивленно сказала она.
— Я никому об этом не говорил, но груз тайны тяжело давит на мое сердце.
— Так раздели этот груз со мною, любимый, — твердо попросила Анна, прижимаясь к нему. — Я сильная и смогу выдержать часть твоей ноши.
— Знаю. — Хельмос поцеловал ее в лоб. — Но это — страшная тайна.
Хельмос вздохнул. Взгляд его снова обратился к процессии. Дагнарус уже достиг ступеней Храма и сейчас принимал приветствия Высокочтимого Верховного Мага.
— Я считаю, что мой сводный брат поклоняется Пустоте.
— Именем богов, только не это! — в ужасе прошептала Анна. — Дорогой мой! Ты в этом уверен?
— Нет, не уверен. У меня нет доказательств, — со вздохом ответил Хельмос— Поэтому я не решаюсь обвинить его. Но даже если бы у меня и были доказательства, я не уверен, что произнес бы их вслух. Подобный удар погубил бы моего отца.
— Я надеюсь и молюсь, чтобы твои предположения оказались ошибочными, — тихо проговорила Анна. — Дагнарус горделив и высокомерен, склонен к необдуманным и сумасбродным действиям и распутству. Но он явно... не зол по природе. Он не мог пасть так низко. А если... если это правда, боги должны сурово покарать его! Они имеют власть над Пустотой. Так нам всегда говорили.
— Быть может, когда-то они имели такую власть, — неохотно признался Хельмос.
Дагнарус и король скрылись в воротах Храма. Ликующая толпа осталась снаружи. Люди продолжали выкрикивать приветствия, присоединив к ним теперь торжественную песнь. Хельмос отвернулся от окна и обнял жену. Ее бледное, осунувшееся лицо испугало его.