Колодец
Шрифт:
Обойдя разом заголосивших мать и дочь, Лыкова вышла со двора и уселась в возок. Перед тем как тронуться в путь, она ещё раз внимательно посмотрела на Симакова. Ошарашенный всем происходящим, тот ничего не замечал вокруг. Его одолевали собственные мысли, поэтому он и не почувствовал, что вызвал у целительницы неподдельный интерес. А та ещё раз по-особому взглянула на Михаила Степановича, задумалась на секунду, поджала пухлые, красиво очерченные губы и в сомнении покачала головой.
Так она и уехала, а Симаков выходил из ступора ещё минут десять…
Внезапная
И вот что удалось выяснить!
Сегодня рано по утру Антон, приладив к велосипеду косу, укатил в посадки, что бы немного покосить по полянкам. Но уже через час с небольшим вернулся и сказал, что в распадке Сухого Ручья его ужалила гадюка. Нога у него к тому времени сильно опухла и почернела. Сам он, как только слез с велосипеда, потерял сознание и упал прямо во дворе. Насилу в хату затащили. Немедля позвали фельдшерицу из деревенского медпункта, но у той, как на грех, не оказалось нужного лекарства. Да и откуда ему было взяться в эдакой глухомани?
Приведя Антона в чувство и сделав ему укол против столбняка, медсестра приладила на больной ноге примочку, а сама потом на велосипеде укатила в районный центр Карманово, где в тамошней поликлинике рассчитывала разжиться необходимой сывороткой.
Естественно, ждать её возвращения не стали, а послали за Лыковой, тем более, что Антону с каждой минутой становилось всё хуже и хуже и он опять впал в беспамятство. Целительница на счастье оказалась дома, сразу же отозвалась на беду и прикатила в Хреновую. Но, как выяснилось, было уже поздно! Антон скончался не приходя в сознание…
"Странная какая-то вышла история, — размышлял Симаков, покидая деревню.
— Змей-то у нас в округе отродясь не водилось… На западе области, где раскинулись непроходимые топи, там да! Там этих гадюк — пруд пруди! А у нас про них и слыхом не слыхивали… Так вот поди ж ты, угораздило же Антона на одну такую пришлую наступить! Знать судьба! "
Симаков остановил мотоцикл на перекрёстке за Хреновой и задумался.
"Мне-то теперь что прикажете делать? Антона не стало, кто укажет "правильное" место? Не отказываться же в самом деле из-за этого от колодца? "
Вокруг раскинулись бескрайние поля, ветерок как хотел забавлялся с послушными травами в которых во всю изгалялись кузнечики; а из-под облаков жаворонки сыпали на землю свои последние хиты. Природа радовалась жизни и ей было абсолютно по барабану до его проблем.
Михаил Степанович вдруг встрепенулся и хлопнул по лбу ладонью.
"А про деда Поликарпова забыл? Ну как есть запамятовал. А ведь Матвей Иваныч лозоходец не слабее Антона будет. Правда, проживает он в Нижней Верее, ну да не беда! На мотоцикле быстро домчу…"
Симаков порылся в карманах куртки, отыскал записную книжку и уточнив адрес Поликарпова, тронулся в путь, благо времени впереди ещё
Девяноста шести километровая трасса соединяла два крупных районных города: Зубец и Ржевск, между которыми, приблизительно на равном удалении от того и другого, если смотреть по карте, в месте слияния двух полноводных рек Лыбедь и Снежеть, благополучно доживал то ли девятый, то ли десятый век небольшой заштатный городишко Нижняя Верея.
ГЛАВА 4. Странный пожар
Адрес деда Поликарпова Симаков раздобыл по случаю, когда лет десять назад в очередной раз накатило неодолимое желание взяться за колодец. Помнится, он тогда загорелся всерьёз и даже сварил металлическую опалубку для изготовления бетонных колец…
Но желание быстро отступило под натиском неотложных дел и колодец так и остался в проекте. Адресочек же деда-лозоходца, правда, сохранился. Он уже и не помнил, кто ему его тогда дал.
"Не напрасно ли еду? " — изводил себя сомнениями Симаков, упавший духом после трагедии с Антоном, — Жив ли ещё дед Матвей? Сколько ему сейчас? Годков за семьдесят?
Он выжимал из "Урала" всё, на что тот был способен. Раньше по "большаку" с рёвом проносились грузовики и автобусы, малолитражки и мотоциклы. А ныне по трассе хоть в футбол гоняй, машин мало и проезжают они довольно редко. Словно все шофера в радиусе ста километров внезапно вымерли от эпидемии чумы. Жизнь в Зубце и Ржевске вроде как замерла на месте. Не до строек века теперь и не до праздников. Народ в глубинке боролся за выживание в новых экономических условиях…
По сторонам пустынного шоссе простирались поля и леса, сказочный рельеф местности то и дело радовал глаз приятными пейзажами. Возвышешенности плавно сменялись красочными низменностями, изрезанными во всех направлениях многочисленными ручьями и речушками. Смотришь на эту отраду и душа радуется.
Одно только беспокоило — встречные деревушки на десяток-другой дворов, в большинстве своём стояли брошенные жителями. Почти все избы, предоставленные самим себе, с годами ветшали и рассыпались по брёвнышку.
Разор и запустение!
Тоска и тревога охватывали Симакова, когда он в очередной раз проезжал мимо таких вот неутешительных сельских развалин.
"Что ждёт нас завтра, если сегодня вон что твориться? " — вопрошал он сам себя и не находил ответа…
…Деревянно-кирпичная Нижняя Верея с пяти тысячным населением была в основном двух-трёх этажной. Выше городских зданий самоуправления возвышались только беленькие аккуратненькие церквушки с позолоченными маковками куполов, которые венчали восьмиконечные кресты, да два велико лепных собора, внушающих прихожанам законную гордость за свой красивый и неповторимый городок.