Колодезь с черной водой
Шрифт:
Покой
Наконец они остались одни. Заглянули к детям. Те спали, как и положено в раннем детстве, крепко и
В спальне Иван обнял Люшу.
– Я о тебе мечтал, – шепнул он. – Долго мечтал.
– И я о тебе.
– А почему молчала?
– Мы же соблюдали договор, ведь так?
– А теперь…
– Теперь все по-настоящему.
И все было по-настоящему. Нежно, бесстрашно, открыто, безжалостно, трепетно, самозабвенно.
Они так и лежали обнявшись, не желая расставаться, разделяться, даже на самую чуточку.
– Ты спи, – шепнул Иван. – Спи, сколько хочешь. Я все равно рано утром проснусь. Я их соберу, развезу, куда надо.
– Какое счастье, – отозвалась Люша. – Мне кажется, после этой ночи у нас будет ребенок.
–
– А почему нет? Прямо так. Увидишь.
Она уже потихоньку задремывала, совершенно счастливая, зная, что утром она проснется, а Иван будет рядом. Или не будет? Он же детей повезет? Тогда надо будет проснуться до него. Из принципа. Чтоб он был рядом. Чтоб убедиться окончательно, что все это так и есть, а не показалось.
– Знаешь, я навсегда твой. Ваш, – сказал вдруг Иван.
Люша услышала его уже сквозь сон.
– А давай без навсегда, а? – жалобно попросила она. Она боялась этого ненадежного слова.
– Нет, не давай. Будет так, как я сейчас сказал. Навсегда.
И дальше… Дальше мы ничего не услышим и не узнаем.
Дальше только шорох листвы и шелест воды. Дыхание времени.