Колокольчики судьбы
Шрифт:
У обоих присутствующих был взволнованный вид. По раскаленным щекам Изольды и вспотевшей лысине Наседкина девушка поняла, что здесь только что была жаркая дискуссия.
Борис Андреевич сделал широкий жест, приглашая Катю сесть, и одновременно закрыл дверь. Как только тяжелая деревянная створка захлопнулась, внешний мир, со всеми его звуками – шмыганьем секретарского носа, гудением офисной техники и мерным шелестом ползущего факса – перестал существовать. В кабинете воцарилась напряженная тишина. Бакчеев прошел на свое начальственное место во главе стола и грузно опустился в кресло. Катя несмело пристроилась на крайнем стуле.
– Нет,
Девушка послушно пересела и настроение у нее упало.
"Ну точно, ругать будут, – мрачно подумала она, скользнув взглядом по озабоченным лицам присутствующих. – А может вообще выгнать решили, потому что я не гожусь в чейзеры?"
Академик побарабанил пальцами по столу, обвел взглядом подчиненных и остановил свой пристальный взор на Кате. Под таким взглядом руководства захотелось немедленно втянуть голову в плечи, а еще лучше спрятаться за спинку кресла, но она постаралась выпрямиться и, с отчаянием приговоренного, уставилась прямо в глаза шефа.
– Такое дело, Катюша, – начал тот неожиданно мягким тоном и запнулся. – Трудное дело…
“Ой, – похолодела девушка. – Неужели правда выгнать хотят?"
Борис Андреевич посмотрел на нее еще внимательнее и продолжил:
– Два дня назад датчики временного поля зафиксировали некоторые изменения в структуре стабильности дельта-составляющей парамоторной синхронности.
Катя нервно заморгала. Чего такое зафиксировали датчики?
– Другими словами, – правильно поняв ее растерянный вид, перевел начальник. – Произошло проникновение материальных объектов из нашего времени в прошлое.
– Это не я! – быстро ответила девушка.
"Да что за наказание, – мысленно возмутилась она. – Чуть что – сразу я!", но вслух сказать ничего не решилась, только обиженно засопела.
– Конечно, не вы, – поднял брови слегка опешивший Бакчеев. – Мы пока точно не знаем кто это, но догадаться не трудно.
Он перевел взгляд на Семена Степановича, и тот едва заметно кивнул.
– Хлебников… – вздохнул он, и, откашлявшись, добавил: – Давненько о нем не было слышно.
– Да, думаю, это Рудольф, – согласился Борис Андреевич и в задумчивости потер пальцами подбородок.
– А-а-а… – заулыбалась Катя, обрадовавшись, что на этот раз она вне подозрений, но сразу же приняла серьезный вид, вспомнив, что господин Хлебников является для лаборатории врагом номер один. В недавнем прошлом этот человек организовал пару похищений и даже не остановился перед убийством, чтобы только убрать со своего пути лабораторию исследования времени.
– Надо сказать… – снова заговорил Бакчеев, – с тех пор как выяснилось, что Хлебников заполучил материал для изготовления защитных шлемов, позволяющих проникнуть в прошлое, мы предполагали, что рано или поздно он снова активизируется, но никак не ожидали, что это будет в таком месте и в такое время, да еще с такими исходными данными…
Борис Андреевич похлопал ладонью по стопке бумаг перед собой. Катя напрягла глаза, пытаясь разобрать, что написано на первой странице, но углядела только несколько цифр.
– В каком месте? – отважилась спросить она, окончательно уверившись в том, что ее вызвали не для того чтобы ругать или выгонять.
– Москва. Тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год.
Бакчеев вытащил из стопки и положил перед Катей листок бумаги. Это была копия какого-то документа, отпечатанного явно не на принтере, а на печатной машинке. В углу стоял штамп учреждения, на котором с трудом можно было разобрать: "Роддом №......ого района". Далее шел текст: "Экспериментальная программа пренатального воздействия на плод доктора Гольцева А.П. Беременных женщин -12." Ниже перечислялись, по всей видимости, фамилии этих самых беременных: Ушакова Т.К., Кочубей С.М, Рыбальченко А.Н. … Три фамилии в списке были зачеркнуты жирной карандашной линией. Внизу листа надпись от руки: Получить деньги в бухгалтерии за купленные пластинки: "Моцарт, симфония №40 Motto allegro, Равель, болеро, Ж. Бизе, Кармен, Вивальди, Времена года – 140 руб. 60 коп."
– Это что? – с любопытством спросила девушка, дочитав до конца.
– Это выписка из отчетной ведомости одного Московского роддома. На основании этого и еще нескольких документов наши аналитики выяснили, что в сентябре пятьдесят четвертого года некий доктор Гольцев, Андрей Поликарпович, девятьсот одиннадцатого года рождения, проводил занятия с двенадцатью, точнее с девятью беременными женщинами, давая им слушать классические произведения в рамках своей научной работы по изучению влияния музыки на развитие мозга плода, – объяснил Борис Андреевич.
Понятней не стало. Катя смотрела на начальство во все глаза, ожидая продолжения.
Шеф устало откинулся на спинку кресла и повернул голову к тощей даме-историку.
– Дальше Изольда Максимилиановна расскажет. У нее лучше получится.
Изольда кивнула и подалась вперед.
– Здесь две нестыковки, – она энергично ткнула пальцем в лист бумаги перед девушкой. – Первая: в пятьдесят четвертом году никаких исследований интеллектуального развития плода не проводилось. Беременность и роды были делом будничным. Главное чтобы мать и ребенок были здоровы, а уж как там на интеллект младенца повлияла слушаемая его мамашей Лунная Соната никого не волновало. Такие исследования возникли только лет пятнадцать-двадцать спустя. Можно конечно предположить, что доктор Гольцев был гением и занимался научной работой обгоняя свое время, но!…
Изольда подняла указательный палец вверх и сделала многозначительную паузу.
– Второе, – продолжила она, подсаживая очки повыше на носу. – Согласно архивным материалам, доктор Гольцев, Андрей Поликарпович, имеющий абсолютно те же анкетные данные, что и упомянутое выше лицо, скончался в госпитале №2 города Минска одиннадцатого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в возрасте сорока двух лет от инсульта.
– В марте пятьдесят третьего это… – посчитала девушка.
– Да, – кивнула Изольда. – Примерно за полтора года до интересующих нас событий.