Коломба
Шрифт:
— Ты внесешь? Да тебе никогда его не поднять… Нет ли здесь для этого какого-нибудь мужчины?
— Я совсем не так слаба, как вы думаете, — сказала Коломба, засучивая рукава и открывая белые и круглые, красивые руки, показывавшие, однако, недюжинную силу. — Пойдем, Саверия, — сказала она служанке, — помоги мне.
И она уже поднимала одна тяжелый сундук, но Орсо поспешил помочь ей.
— В этом сундуке есть кое-что для тебя, моя милая Коломба. Прости меня за такие бедные подарки, но у поручика на половинном жалованье не слишком набит кошелек.
Говоря это, он открыл сундук и вынул из него платья, шаль и еще кое-какие вещи, которые могли
— Какая прелесть! — воскликнула Коломба. — Я сейчас же спрячу их. Я сберегу их к своей свадьбе, — прибавила она с печальной улыбкой, — а то ведь я теперь в трауре.
И она поцеловала у брата руку.
— Так долго носить траур, сестра, — это уж слишком.
— Я поклялась в этом, — твердо сказала Коломба. — Я не сниму траура…
И она посмотрела в окно на дом Барричини.
— …раньше дня своей свадьбы, — перебил ее Орсо.
— Я выйду замуж, — сказала Коломба, — только за того, кто сделает три вещи.
И она продолжала мрачно смотреть на дом врагов.
— Я удивляюсь, как ты, такая хорошенькая, не вышла до сих пор замуж. Ты должна рассказать мне, кто ухаживает за тобой. Впрочем, я и сам наслушаюсь серенад. Они должны быть хороши, чтобы понравиться такой великой voceratrice, как ты.
— Кто захочет взять бедную сироту? А кроме того, человек, который снимет траур с меня, оденет в траур вон тех женщин.
«Это — помешательство!» — подумал Орсо. Но он не сказал ничего, чтобы избежать спора.
— Брат, — ласково сказала Коломба, — я тоже хочу предложить вам кое-что. Ваше платье слишком хорошо для нашей страны. Ваш нарядный сюртук изорвется в клочки в два дня, если вы будете носить его в маки. Его нужно беречь для приезда мисс Невиль. — Потом, открыв шкаф, она достала оттуда полный охотничий костюм. — Я сделала вам бархатную куртку, а вот шапка, какую носят наши щеголи; я ее уже давно вышила. Хотите примерить?
И она заставила его надеть на себя широкую куртку из зеленого бархата с огромным карманом на спине. Она надела ему на голову остроконечную черную бархатную шапку, расшитую черным стеклярусом и шелком, с чем-то вроде кисти на конце.
— Вот carchera [50] нашего отца, — сказала она, — его стилет в кармане вашей куртки. Сейчас я достану пистолет.
— У меня вид настоящего разбойника из театра Амбигю Комик [51] , — говорил Орсо, смотрясь в маленькое зеркальце, которое подала ему Саверия.
50
Carchera — пояс, куда вкладывают патроны. С левой стороны к нему привешивают пистолет. (Прим. автора).
51
Амбигю Комик — парижский театр.
— Это потому, что к вам все это так идет, Орс Антон, — говорила старая служанка, — и самый красивый pinsuto [52] из Боконьяно или из Бастелики не смотрит таким молодцом.
Орсо завтракал в своем новом платье и за завтраком сказал сестре, что в его сундуке есть книги, что он хочет выписать еще из Франции и Италии и заставить ее учиться.
— Стыдно,
52
Pinsuto (остроконечный, островерхий) зовут тех, кто еще носит остроконечную шапку, baretta pinsuta. (Прим. автора.)
— Правда, брат, — ответила Коломба, — я хорошо знаю, чего мне недостает, и очень хочу учиться, особенно если вы будете давать мне уроки.
Прошло несколько дней, и Коломба не произносила имени Барричини. Она ухаживала за братом и часто говорила ему о мисс Невиль. Орсо заставлял ее читать итальянские и французские книги и удивлялся то правильности и меткости ее суждений, то ее глубокому невежеству в самых простых вещах.
Однажды утром после завтрака Коломба на минуту вышла и вместо того, чтобы вернуться с книгой и бумагой, явилась со своим mezzaro на голове. Она была еще серьезнее, чем обыкновенно.
— Брат, — сказала она, — я прошу вас пойти со мною.
— Куда тебя проводить? — спросил Орсо, предлагая ей руку.
— Мне не нужно вашей руки, брат; возьмите с собой ваше ружье и патронную сумку. Мужчина никогда не должен выходить без оружия.
— Ну что ж! Нужно подчиняться моде. Куда мы идем?
Коломба, не отвечая, обмотала меццаро вокруг головы, позвала собаку и вышла. Орсо шел за нею. Быстро пройдя деревню, она пошла по дороге, извивавшейся между виноградниками, а собаку послала вперед, сделав знак, вероятно, хорошо знакомый ей, потому что пес сейчас же принялся делать зигзаги по виноградникам, шагах в пятидесяти от своей хозяйки, иногда останавливаясь посреди дороги, чтобы, виляя хвостом, посмотреть на Коломбу.
Видимо, он прекрасно исполнял обязанности разведчика.
— Если Мускетто залает, — сказала Коломба, — взведите курки и не двигайтесь с места.
В полумиле от деревни, после многих извилин, Коломба вдруг остановилась в том месте, где дорога делала крутой поворот. Тут возвышалась небольшая пирамида из веток; некоторые были зелены, другие высохли; они были навалены кучей около трех футов вышины. На верхушке торчал конец деревянного, выкрашенного черной краской креста. Во многих корсиканских округах, особенно в горах, существует весьма древний, может быть, имеющий связь с языческими суевериями обычай — проходя мимо места, где кто-нибудь погиб насильственной смертью, бросать на него камень или ветку. В течение многих лет, пока воспоминание о трагической смерти живет еще в памяти людей, это странное жертвоприношение растет с каждым днем. Оно называется кучей, mucchio такого-то.
Коломба остановилась перед этой кучей листвы и, оторвав ветку от куста, присоединила ее к пирамиде.
— Орсо! — сказала она. — Здесь умер наш отец. Брат! Помолимся за его душу!
И она стала на колени. Орсо сделал то же. В эту минуту медленно прозвонил деревенский колокол, потому что в ту ночь кто-то умер. Орсо залился слезами.
Через несколько минут Коломба поднялась с сухими глазами, но с взволнованным лицом; она торопливо перекрестилась большим пальцем, как обыкновенно крестятся ее земляки, сопровождая этим знаком свои торжественные клятвы; потом она пошла к деревне, увлекая брата. Они молча вернулись домой.