Колонист

Трусов Андрей Сергеевич

Я откинулся на подушку, заново проигрывая всю ситуацию. Смог бы я поступить в такой ситуации лучше? Не знаю. А вообще сестренка - молодец! Не растерялась, не отчаялась. Если бы не она, то еще не известно, как бы повернулась ситуация. Потом выдохнул и сказал:

– Какая же ты, у меня все- таки молодец!

Рот у Лели расплылся до ушей:

– Ты еще меня на руках носить должен будешь, когда узнаешь, что я всю твою инфу к себе сбросила.

– К себе?

Стоп, погоди, какую еще инфу?!

– Ну, я там у тебя немного прибралась. И попутно всю информацию с флешек и со всех миникомпов во всяких устройствах и к себе переписала - чтобы не пропало, если что. Я же знаю как ты, начинаешь сопеть, когда теряешь какие- то настройки или файлы важные.

Я оцепенел. Леля, увидев мои округлившиеся глаза, взволнованно спросила:

– Что, еще что- то надо было переписать?

Я все так же тихо, почти шепотом, переспросил:

– Ты что, вообще ВСЮ инфу переписала?

– Ну да.

– И с флешки, такой, как черная небольшая пластинка?

– Ага, и с этого старья тоже. Только я так и не поняла, что там за протокол был - она тупо не давала доступ на чтение. Пришлось на низком уровне копировать. Я глянула одним глазком - какой- то мусор. Или, может, зашифровано просто - я разбираться не стала.

Я только и смог выговорить:

– Пипец...

– Да что случилось- то?

– Ты те самые злополучные планы скопировала...

Комната погрузилась в молчание. Потом я опомнился:

– А ты уверена, что в этой комнате ничего не пишется?

Леля оглянулась по сторонам:

– Да не должно вроде. Это же палата- стационар. Тут если и пишут, то только биометрию и то, нужно быть подключенным к ней.

Я облегченно выдохнул:

– Да? Ну тогда ладно. Ты только не пугай так больше, ладно?

А потом мы с сестрой просто сидели и вспоминали. Кто что делал, и что с нами происходило за прошедшую (всего- то!) неделю. А по насыщенности событиями, так кажется, что и целый год прошел. И это при том, что и до этого жизнь, а точнее выживание, были у нас не из легких - событий и хороших, и плохих, хватало и до этого.

Так мы и просидели несколько часов, то разговаривая, то смеясь, то хмурясь, а иногда и просто молча. На вопрос: "а что, за нами так никто и не придет?", Леля только рукой махнула:

– У них там пока свои разборки. Тот мужик, что с тобой был, почему- то сначала хочет лично с тобой поговорить, но пока, видимо, занят очень. За нами тут пока медсестра, да дежурный врач приглядывают.

– Странно, а я думал тут у военных все как- то строже должно быть что ли...

– Может в других

корпусах и другие порядки, только мы сейчас с тобой в социальном корпусе.

– То есть?

– Так сначала, когда нас только- только привезли, над нами сначала как над членами совета тряслись: меня вообще сразу же в автоклав сунули - рот лечить. Я даже боюсь думать, сколько стоит такая операция: разложить и вывести клеевую структуру при помощи нанодизассемблеров, а потом еще и залатать зубы, губы и десны. Очень уж им хотелось от единственного человека, что в сознании был, услышать, что же там происходило.

– Так радоваться надо - халява же!

Леля вздохнула:

– Халява, то халява... Только ведь они не для меня старались - вон и руками даже не занимались, - она махнула одной из своих забинтованных ладоней и замолчала.

Я тоже промолчал. Да и что тут говорить? Так и сидели. Пока Леля не подскочила:

– Ладно, я пойду, белому камню поклонюсь - а то с этими бандитами наголодалась. А есть мне пока не разрешают - зубы могу повредить. Бульонами поят. Приходится каждые несколько часов в комнату раздумий бегать. Не скуачй!

С этими словами Леля выскочила из палаты и в дверях столкнулась с Виктором Дементьевичем.

– Ой!

– Так девушка, вы, действительно, погуляйте пока, а мне надо переговорить с этим молодым человеком.

Он обернулся и приказал сопровождающим:

– Стойте здесь и никого не пускайте!

Я молча глядел, на то, как он заходит в палату, закрывает дверь и усаживается на соседнюю койку:

– Ну что, молодой человек, задал ты мне головоломку.

Я молчал. Он внимательно изучал меня, что- то тщательно обдумывая в своей голове.

– Ничего сказать не хочешь?

– А что я могу сказать? Как вы решите, так и будет.

Главный усмехнулся:

– Верно думаешь. Только ведь я еще ничего не решил.
– потом он, видимо, приняв для себя какое- то решение, сказал: - короче, есть одна небольшая проблема. И сейчас мы ее с тобой решим.

Я подобрался на кровати:

– Нет человека - нет проблемы?

Главный усмехнулся:

– Ну что ты, я ж не людоед какой, с детьми воевать. Успокойся, ничего с ни с тобой, ни с твоей сестрой не будет. А вот что с вами дальше делать - вот это вопрос. Никто вас теперь из поля зрения не выпустит - уж больно близко с государственной тайной вы терлись. Так что сам понимаешь, просто так отпустить мы вас не можем. Да и куда вы пойдете? Снова бомжевать, вещи воровать?

– Мы никогда не воровали!