Колонисты
Шрифт:
— Как красиво! — Она взяла Джареда за руку.
— А помнишь, как три года назад я залез на дерево у тебя под окном? — вдруг спросил он.
— Еще бы! Я до смерти перепугалась, увидев тебя за окном спальни!
— А что было перед этим?
Энн на мгновение задумалась.
— Ну да! Эта ужасная трубка для влюбленных!
Слегка повернув голову, она тихонько сказала:
— Так куда лучше.
— Согласен.
Подавшись немного вперед, Джаред поцеловал Энн в губы.
— Если мне не изменяет память, ты не хотела говорить, что любишь
— Если мне не изменяет память, — глаза Энн сверкнули, — я сказала: «Ты сам это знаешь».
Она потупила взор.
— Я стеснялась говорить в присутствии родителей, даже через ту нелепую трубку. Я же объяснила тебе потом!
Джаред кивнул.
— Энн…
Он уткнулся носом в ее круглый душистый затылок.
— Как много значили для меня эти воспоминания! Они были единственным источником, из которого я черпал силы, чтобы терпеть и выстоять. Энн! Все дни и годы разлуки я знал, что есть на свете твое окно, и за этим окном есть ты, и ты ждешь меня.
Он снова поцеловал ее, крепко прижав к себе. Девушка ласково провела рукой по его волосам.
— Джаред, я могу тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Мне, вообще-то, неловко.
Энн была явно смущена. Она опустила глаза, помолчала, вздохнула.
— Но я должна знать.
— Может, тебе будет попроще, если я временно покину лодку?
— Джаред! — она легонько ударила его по ноге. — Не смейся надо мной.
— Извини… — Джаред прикоснулся лбом к ее виску. — Так что ты хотела спросить?
— Ну, в общем… Тебя ведь очень долго не было. Все это время ты был в море. Иногда вы заходили в порты и… Ну, мне рассказывали, я знаю, как ведут себя моряки в порту, когда они далеко от дома и им одиноко. Вот я и хотела спросить… Когда ты сходил на берег, ты ведь тоже, наверное, встречал каких-нибудь девушек?
— Девушек? Полным-полно! — с энтузиазмом откликнулся Джаред. — Я видел их повсюду: на улицах, на рынке, в мага…
Энн опять ударила его по ноге, на сей раз более ощутимо.
— Джаред! Не издевайся надо мной! Ты знаешь, что я имею в виду.
Джаред чуть наклонился и коснулся губами мягких рыжих волос над ее нежным ухом.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — прошептал он. — И мой ответ — нет. Однажды меня привели в бордель, пошел вместе со всеми. Но я не смог. Я вспомнил о тебе и понял, что не могу.
— И что же ты сделал?
— Выпрыгнул в окно и убежал.
— Джаред Морган! Ну ты и грубиян!
Глаза Джареда округлились от удивления.
— Как неучтиво! Представь только, что было с бедной девушкой! Вдруг взял и прыгнул в окно! Она наверняка обиделась! — Энн нарочито выговаривала ему, не отводя взгляда, и Джаред начал медленно расплываться в улыбке: теперь она решила поддразнить любимого. — Кажется, в Библии сказано: не дразните и не дразнимы будете [45] , — заключила Энн.
Джаред притворился, что рассержен, и легонько ткнул Энн кулаком в бок. Лодка опять накренилась.
— Джаред, не надо!
45
Энн перефразировала выражение из Библии «Не судите, да не судимы будете…» (Мф. 7:1).
— Я люблю тебя, Энн Пирпонт! — во весь голос сказал он. — Люблю!
Они уже подплывали к Бостонской гавани и скоро вошли в бухту, ограниченную с одной стороны косой Грэйвз-Нек, а с другой — возвышенностью Бэкон-Хилл. По тянущейся длинной лентой косе шла дорога в Бостон. Теперь до нее уже рукой подать — паромная пристань, а дальше сразу берег.
— Пока тебя не было, я написала стихотворение.
— Всего одно?
Заметив предостерегающий взгляд Энн, Джаред поспешно поднял руки вверх в знак капитуляции.
— Извини, сорвалось.
— Ты хочешь послушать или нет?
— Ну конечно, хочу. Оно у тебя с собой?
Энн положила голову любимому на плечо.
— Оно всегда со мной.
Девушка закрыла глаза и начала читать:
Ласковый ветер морской Мне твой голос напоминает, Тонкие ветви деревьев — Пальцы и губы твои. Из-за окна — луна Смотрит твоими глазами, И так — каждую ночь, Пока рассвет не спугнет То, что привиделось мне. Как же дождаться мне дня, Божьим когда перстом Будет стерта черта, Что безжалостно грезы и явь разделяет, И они воедино сольются…Джаред сидел молча, опустив голову. Он был взволнован и боялся, что не сумеет сказать Энн самое нужно сейчас слово. Потом произнес очень тихо:
— Это чудесные стихи, Энн. Действительно чудесные. Ты запишешь их для меня?
Энн нежно поцеловала его в ответ.
Экипаж Присциллы остановился на Кинг-стрит около Корнхилла. У дверей «Таверны доброй женщины» посетителей по-прежнему встречал отвратительный манекен дамы с оторванной головой. Присцилла привычно поморщилась и вошла в таверну с недовольной физиономией.
— Мистер Гиббс, — начала она без предисловий, — эта безголовая красотка совершенно невыносима. Когда вы наконец избавитесь от нее?
— Я тоже рад вас видеть, миссис Стернз, — приветливо улыбался Питер Гиббс. — Что касается леди у входа в таверну, то я как раз подумывал, не попросить ли резчика изготовить для нее голову. Может быть, вы согласитесь позировать?
— Да, моей голове нет лучшей участи, чем красоваться у дверей вашей таверны.
Гиббс помог Присцилле снять пальто, и они сели за ближайший ко входу столик.