Колония
Шрифт:
Выписала кучу направлений. Мне.
Алене - одно. Ей придется пройти по всем кругам ада дважды - у себя в районе, потом здесь, в ведомственной поликлинике.
Таков порядок. Только разве это порядок? Просто никто ни за кого не хочет отвечать. А зачем? Поедут Истомины в тропики - от этого Бабе Яге ни жарко, ни холодно, а случись что с Истомиными в тропиках, можно сослаться на районную поликлинику, а куда же они смотрели?
– Ваши карточки будут стоять в коридоре. Берите сами и обходите врачей. Ясно?
– Спасибо, - хором сказали мы с Аленкой и вышли из кабинета.
Я
Брошка пока не понадобилась.
Глава четвертая
Чистота - залог здоровья.
Чистота посуды, в которой сдаешь анализы - залог получения справки о здоровье.
Той весной, когда я уже побывал в Монголии, на Кубе, в Алжире, мне сказали, чтобы я собирался в Бразилию и Аргентину - требовался репортаж о гидроэлектростанциях, на которых были установлены советские гидроагрегаты. Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айрес - неужели увижу воочию? Тьфу-тьфу-тьфу.
Солнце, словно надраенное, подмигивало мне из множества весенних лужиц - да, да, да, шумела в стоках талая вода - да, с грохотом разбивались вдребезги сосульки, летящие с крыш, - да! А как легко - бывает же такое!
– без очередей, все так удачно, так быстро обошел врачей. Вопросов не было, а если и спрашивали, на что жалуюсь, отвечал, что на маленькую зарплату. Эскулапы добродушно смеялись - у них она тоже невелика - и ставили свою подпись в ряд с другими.
И на следующий день светило солнце, шумела вода, пьянил весенний воздух - я пришел за справкой к лечащему. Опять без очереди, сразу попал в кабинет. Она посмотрела все записи, электрокардиограмму, одной рукой взялась за заветный бланк, отпечатанный почему-то на зеленой бумаге цвет надежды, а другой вытащила из отдельного кармашка бумажки с результатами анализов. Такие длинные, как при сдаче белья в прачечную.
Зеленый бланк ей пришлось отложить. Она уставилась в справки, потом на меня.
– У вас больные почки.
Если бы в этот момент я лежал на столе в электрокардиографическом кабинете, то приборы установили бы, что сердце у пациента Истомина упало. Глухая пустота на его месте. Разве это жизнь с больными почками? Медленное умирание. И прощай поездки, застолья, прощай элементарная каждодневная свобода пить и есть, что захочется - остренькое, кисленькое, маринованное, та свобода, о которой ежедневно просто не помнишь, не замечаешь ее. К тому же, придется уйти из редакции - кому нужен невыездной сотрудник?
– Что делать, доктор?
– К урологу. Срочно. Он консультирует... Минутку, проверю... да, по средам и пятницам. Завтра, значит.
Солнце нестерпимо кололось лучами из множества весенних лужиц - нет, нет, нет, булькала в стоках талая вода - не да, с грохотом выстрела разбивались вдребезги сорвавшиеся с крыш сосульки - нет!
Уролог молча выслушал мои сбивчивые мрачные объяснения.
Усмехнулся.
– Давайте-ка повторим анализы. Следовательно так, молодой человек, слушайте и запоминайте...
И доходчиво, как старшина новобранцу, вразумил, как грамотно сдать требуемое. Де-лай раз! Де-лай два! Воль-но!
Добавил задумчиво:
– Большие карьеры рушились... Какие люди!.. И все
Я в точности выполнил его инструкции.
Мой друг, которого я через два дня случайно встретил, выходя из поликлиники, так и не понял, почему я затащил его в ресторан, где угостил и студнем с горчичкой, и заливным с хреном, и борщом с салом, и шашлычком на ребрышках, и мороженым с сиропом. Мы залили все это парой бутылок сухого грузинского вина.
Друг ел, пил, причмокивал и только удивленно таращился, когда я беспричинно, по его мнению, весело смеялся. Еще бы! В кармане моего пиджака лежал заветный зеленый бланк - прав был уролог. Правее не бывает...
Троллейбусом от метро до Звездного бульвара, где на кончике обелиска торчит ракета, которая никуда никогда не улетит, а в основании - музей Космоса, который вечно закрыт. Психдиспансер - во дворе длинного ряда одинаковых домов, никогда не помню точно, в каком именно, но условный рефлекс ежегодного посещения всегда приводил меня к дверям подъезда за углом. То ли от соседства с космическим мемориалом, то ли от канцелярской обыденности заведения, где за сотнями карточек стоят глаза безумия со своей историей, но странное ощущение каждый раз морозно продирало у окошка регистратуры. Казалось, что очкастая пожилая женщина в белом халате расхохочется, обнажив клыки вампира, и спросит загробным голосом:
– Был в Алжире? И видел, что у алжирского бея под носом шишка?
Финал гоголевских "Записок сумасшедшего" вспомнился, когда получал справку из психдиспансера перед поездкой в Алжир.
Справка из психдиспансера - странная справка. Она удостоверяет не наличие, а отсутствие. Что я не состою. Что я не безумен.
Такая же справка свидетельствует, что я не болен туберкулезом. Правда, для этого надо сделать снимок грудной клетки. Руки на пояс, локти вперед, подбородок повыше, вздох, не вы-ды-хать, одевайтесь. Результат через три дня. Вспоминается прошлое - жизнь взаймы от снимка до снимка, тубдиспансер, туббольница, тубсанаторий. Я давно уже снят с учета, а все равно идешь к холодному экрану, как на эшафот. А вдруг опять задует северный ветер с юга?
Снимок подтвердил наличие отсутствия процесса в легких. И справка тоже.
Споткнулся, как всегда, на ровном месте. Вот уж не ожидал. И у кого?
У хирурга.
Плоское, как блин, лицо, раскосые глаза. Тувинец? Кореец? Как его занесло сюда, в центр столицы, в ведомственную поликлинику? Сидел, писал что-то, велел раздеться до пояса. Я повесил пиджак на стул, снял пуловер, рубашку, майку.
Он оторвался на мгновение от записей, не взглянув на меня, сунул в ямку пупка мизинец и долго мыл руки после этой пустяковой процедуры.
– Одевайтесь, - громко выкрикнул откуда-то из раковины.
Сел за стол. Взял мою карточку, стал что-то в ней писать. Долго. Подробно. Я даже засомневался - обо мне ли?
Оказалось, обо мне. Вытянул откуда-то белый прямоугольный листок, заполнил его, протянул мне.
– Что это?
– не понял я.
– Направление, - он в первый раз посмотрел на меня черными непроницаемыми восточными глазами.
– Какое направление? Куда?
– На операцию. У вас пупочная грыжа. Резать надо.