Колония
Шрифт:
— Костя тоже в рубке! Мы готовы, Тео, — хрипло сообщил Маурер. — Засветка, дистанция два километра, курс двести сорок, скорость пятьдесят два километра в час.
И опять пошло время ожидания.
Я представил… Где-то там впереди вместо пусть и нереально огромной, но понятной и вполне принимаемой разумом животины вроде синего кита нам наперерез спешит нечто ужасное. Оно периодически выныривает из глубины на поверхность, таращит безжизненные желтые глаза в стремлении увидеть: что там с маленьким наглым корабликом, бесстрашно плывущим
Что же, посмотрим на все другими глазами. Я надел на голову прогретый ПНВ, пора.
Мир вокруг меня сразу стал зеленым. И в этом зеленом, как в современной киностудии, можно было рисовать на подложке что угодно — гигантские подлодки и космические корабли пришельцев, любимых шкипером кракенов, Чужих из Бездны, черта и дьявола. Все, кроме доброго.
Проклятье, ничего не различить! В прибор мне была видна только постоянно бликующая и хаотично искрящая мешанина, так никаких деталей не рассмотреть. Мешают высокая влажность, волнение океана, игры тепловых потоков воздуха над поверхностью. Это не для моря.
Фр-р-р-р! Над палубой взлетела и пронеслась стая больших летучих рыб, блеснувшая чешуей в свете фонарей. Так и инфаркт…
— Проходит! Внимание! — заорал шкипер в наушниках.
Не вижу так, не годится! В урну этот ПНВ!
Бонц! Наверное, мне показалось, что все ксеноновые прожектора «Клевера» вспыхнули с каким-то громким звуком. Я сбросил очки на грудь. Пространство вокруг было залито ярким электрическим светом. Руки тряслись на гашетке.
— Кто видит?! — это Гоблин. — Федя, мля!
— Не вижу!
— Идет! — это шкипер.
Ох, правильно я не разрешил Косте стоять на палубе.
— Разворот орудий! — Маурер заревел что твой Нельсон.
Я торопливо развернул ствол направо, ловя возможную цель. А ее все не было!
И тут я ногами почувствовал легкую дрожь металла палубы!
Весь «Клевер» затрясло в мелкой вибрации, возникшей от прохождения под днищем мотобота чего-то действительно огромного, ужасного. И при этом скоростного, способного взбаламутить огромные массы черной океанской воды в пену, на грани кавитации. Судно даже чуть подняло валом вздыбившейся водной массы, на пару секунд надсадно завыли винты, вынужденные молотить ночной воздух.
Живой или неживой ужас.
— Ушел!
Неведомое чудовище пронеслось под нами — Хозяин глубин Платформы! Не тронуло. Ему мы неинтересны.
— Не стрелять, парни! Огня не открывать! — крикнул я торопливо.
Тебя не укусили — и ты не кусайся, закон тайги.
Запомните это, люди, и всегда дойдете до конечной цели. Через любые дебри.
Кто это был? Да какая разница… Теперь и навсегда это чудовище станет кракеном имени Ули Маурера.
— Отбой! — скомандовал я. — Все в рубку, пулеметы забрызгиваем баллистолом и чехлим. Чистить по свету будем.
Стоя у правого леера, я и не подумал, что надо бы отойти туда, где можно пристегнуться. Темная вода теперь казалась
Где тут мой главный калибр спрятался? Пока не поздно…
Проснулся я сам, тревожным рывком открыв глаза. Девять часов! Как так, а вахта! Не успев толком прийти в себя, я пролетел двухметровым коридорчиком к кают-компании.
— Ули велел тебя не будить, — тут же успокоила меня Zicke. — Не бледней, чувак, все нормально.
Я сел на скамью. Сердце стучало в груди молотком.
Рядом клевали носами Гоблин с Кастетом, тоже заспанные. А где все остальные?
— Санджа у штурвала. С ним Хвостов, учится, — сообщил Костя, угадав мысли. — Он уже и пулеметы почистил, хоть бутылку ставь. Юра спит: радист в последнюю смену со шкипером был.
Ага, ага… Но как же так! Вот Маурер… решил меня не будить, никому не доверил. Однако удивиться такому решению невозможно, я бы тоже на его месте сам в рубке остался.
— Все, чуваки, я пошла, не шалите тут, — пальчиком погрозила Ленни, быстро вставая из-за стола и хватая плотно набитую холщовую сумку, хиппанскую, с рюшами — Эдгар подогнал. — Как условились, парни, никому на палубу не выходить!
И выскользнула наружу.
— А где девчата? — удивился я.
— Бабы на палубе, аэробикой заниматься будут, — плотоядно облизнулся Сомов. — В бикинях. Это у них зарядка такая. А зрителей в кинозал не пускают.
С левой стороны по ходу движения «Клевера» в круглые окна кают-компании заглядывало ласковое утреннее солнышко. Хорошо-то как, Федя! Никакой качки, лишь легкое дрожание корпуса судна. Я прилип носом к стеклу. За стеклом мимо меня гладко и ровно проплывало синее море. Почти штиль, поверхность слегка серебрится частой рябью.
— А у нас какая зарядка будет, придумали, бойцы?
Гоблин с готовностью заржал.
— Ща умнем в пузо побольше, тогда и подумаем, — легко выкрутился он. — Хотя покачаться можно, а то растолстеем с такой жизнью.
Наверху заиграла диско-музыка, легко затопали ноги.
— Хорошо Хвостову.
В кают-компанию вплыла Павидла, свеженькая, плотненькая, вся в хорошем настроении и запахах чуть поджаренной муки и ванили.
— С добрым утром, мальчики! Что будем есть?
Я тут же переправил вопрос внутрь себя и сразу получил ответ: да, и еще раз да! Но озвучить его не успел.
— Все! — заторопился Лунев. — Все, что дашь, повидло ты сладкое!
— Тогда я вам бульончик с тертым сыром и греночками, яичек с бекончиком, побольше положу, маслиночек с тунцом, чтобы язычок посолонить, и кофейку заварного со сливками, булочки сладкие. Уху-то девчата с утра всю выпили… Пойдет? И соку яблочного.
Мы синхронно замычали, сглатывая обильные слюни. Так и молчали дальше, налегая на разложенное по тарелкам. Завтрак неожиданно затягивался.