Коловрат
Шрифт:
Евпатий сделал знак Полтораку, и молодой воин повел своих людей вдоль низинки. Десять самых метких лучников расположились в кустарнике наверху. А внизу было пока еще темно, даже не различались контуры человеческих тел. Евпатий ждал первых проблесков зари, ждал, когда чуть посветлеет, и тогда он начнет то, что можно сделать половиной сотни его воинов против превосходящих сил врага. Правда, врага злобного и беспощадного, но не столь умелого в открытом бою. Да и вооруженного кое-как. И командирами не обученного. В таких разбойных ватагах слабые и неумелые погибали сразу во время скоротечных схваток. Выживали и успешно грабили на дорогах те, у кого был талант во владении оружием, кто обладал силой, природной сметкой.
Небо светлело. Вот внизу зашевелились люди, кто-то надсадно кашлял, кто-то ворчал вполголоса, пинками поднимая своих же товарищей. Вот уже различимы стали фигуры людей, коней. Подавать команды голосом, имитировать крики животных и птиц Евпатий не всегда любил. Часто эти звуки скорее выдавали твои намерения, нежели их скрывали. И сейчас один из воинов по его команде ударил несколько раз кремнем по кресалу. Еще и еще. Сноп искр, хорошо видимый лучниками и притаившимися конниками и абсолютно невидимый из низинки разбойными дозорными, был приказом начинать.
Тихо пропели спущенные тетивы. Десяток стрел свистнули в полумраке раннего утра и исчезли внизу. Несколько дозорных разбойников повалились на землю с пронзенными стрелами шеями, грудью. Новые стрелы легли на луки, и снова тихо пропели спущенные тетивы. Несколько человек из активно двигавшихся в низинке и явно отдававших приказы упали с воплями и стонами. Начали кричать и метаться вооруженные люди вокруг них, поняв, что их обстреливают из луков. Еще немного, и первая паника уляжется, и схватившаяся за оружие толпа ринется наверх пешими и конными.
И в третий раз пропели тетивы луков, но теперь уже оперенные стрелы вонзились в крупы и шеи коней, собранных в нескольких местах коноводами. И тут же дикое ржание заполнило ночную балку, кони начали бить ногами, хрипеть и метаться от боли. Они били копытами, расталкивали других коней, топтали людей. Еще миг, и десятки лошадей уже метались среди людей, не давая тем разобраться в обстановке и понять, а где же враг. К воплям раненых животных теперь добавились истошные крики людей, бряцавших оружием, поспешно натягивающих кольчуги и другую бронь, кто какую имел.
И в этом шуме и гаме со стороны Гречевского Посада по дороге в низинку въехали конные. Двадцать пять дружинников молча пришпорили коней, развернулись в шеренгу и понеслись прямо на обезумевших лошадей, на мечущихся людей. Низко пригнувшись к гривам своих коней, держа в руках мечи, дружинники начали рассыпать по сторонам удары. Мечи секли и коней, и людей, внося панику и вселяя в сердца разбойников суеверный ужас. Двадцать пять умелых и хладнокровных воинов пронеслись по низинке из конца в конец и развернули своих коней. За ними остались распростертые тела. Вместе с лучниками они уменьшили число разбойников в низинке почти на треть. И еще больше внесли в их ряды паники.
Второй атакой дружинники внесли паники еще больше, потому что они теперь ударили с другой стороны. И потерявшим всякую ориентацию разбойникам теперь казалось, что их атаковали и с противоположной стороны, что их окружили и молчаливо истребляют. И произошло то, на что так рассчитывал Евпатий Коловрат: разбойники струсят. И они струсили! Кто-то вскакивал на коней, кто-то бежал к реке, а со склонов летели и летели новые стрелы, догоняя бежавших, сбивая с седел тех, кто пытался биться. И снова в шуме и криках по низинке смертельным вихрем пронеслись дружинники с окровавленными мечами. Летели наземь обезглавленные тела, падали люди с отрубленными руками, рассеченные надвое от ключицы и до пояса. Еще несколько минут, и все было кончено.
Стиснув зубы, Коловрат сидел на коне и смотрел, как русичи избивали русичей. Опять, опять ненавистная сеча. Пусть они убийцы и разбойники, пусть на каждом из них кровь невинных, но они все равно оставались своими, русичами.
Евпатий пришпорил коня и погнал его по склону вверх. Теперь он слышал шум битвы и в соседнем перелеске. Пятнадцать воинов он отправил туда, чтобы отрезать еще одну шайку разбойников, которая пришла вечером на соединение с этой ватагой, которую только что здесь почти всю перебили. Там сейчас Стоян, хладнокровный, расчетливый, подобрался к спящим. Со Стояном были самые рослые и сильные воины. В лесу верховым воинам сражаться трудно и почти бессмысленно. И поэтому Стоян подошел к лагерю разбойников пешим со своими дружинниками. Силы были почти равны, ну, может, разбойников было чуть больше. Но что они могли противопоставить железной стене, ощетинившейся копьями.
Дружинники вышли из тумана и, продвигаясь между деревьями в зловещем молчании, стали убивать всех, кто встречался им на пути. Почти сразу лагерь поднялся на ноги, разбойники кинулись за оружием. Еще немного, и на шеренгу дружинников ринулась толпа бородатых и взлохмаченных разъяренных людей. И тут же они наткнулись на острия копий. Мастерство владения оружием было слишком неравным. Бородачи степняки валились под ноги дружинников, хватаясь за пронзенные груди и животы. Копья застревали в их телах, и из ножен с холодным лязгом вытягивались мечи. Дружинники бились сосредоточенно. Ворога было числом больше, и оплошай лишь чуть-чуть – сомнут и порубят всех. Они рубились, тесно прижимаясь плечом к плечу, сталкиваясь щитами, лишь бы не оставить бреши в своих рядах. Без ненависти, большей частью с брезгливостью, как будто дрались с бешеными псами.
Металл бился о металл, кричали раненые и изувеченные. Уже большая часть разбойников стала разбегаться, перестав биться и бросая оружие. Кони с перерезанными удилами испуганно разбежались по лесу. Стоян остановился посреди лагеря разбойников и вытер лоб рукой. Все было кончено. Около тридцати убитых или еще корчившихся умирающих валялось среди кустов и стволов деревьев. Немногие скрылись в чаще леса, и вряд ли они еще вернутся сюда. Солнце медленно поднялось над кронами деревьев, озаряя с удивлением места странной битвы, окровавленные трупы, залитую кровью людей и коней вытоптанную траву. И мощную фигуру Евпатия Коловрата, с мечом в опущенной руке, объезжавшего место побоища на своем Волчке. Среди убитых он видел не только русских, но и много половецких воинов. Сброд. Разбойники. Люди без рода и племени. Как кровожадные звери, рыскали по землям рязанским, сколько бед принесли, горя…
Глава 2
У западной стены рязанского детинца [8] , где высокий берег омывался рекой Трубеж, для княжеской дружины была отведена небольшая площадь. Здесь тешились, кто с мечом, кто с копьем, умелые воины, здесь учили молодых владеть конем, рубить с седла, стрелять на скаку из лука. Евпатий Коловрат в одной кольчуге, надетой на стеганый подкольчужник, бился с мечом против двух противников. Это была уже третья пара противников, с которой он бился без устали, не останавливаясь. И эти двое молодцев, обливаясь потом, уже еле держали мечи, отбивая мощные удары воеводы.
8
Детинец – центральная часть города в средневековой Руси, своего рода внутренняя крепость с защитным валом и высокими стенами. Во время набегов врага использовалась для укрытия населения города, собиравшегося за стенами детинца. Примерно с XIV века в летописях детинцы городов чаще стали именоваться кремлями (кремниками).