Колумбелла
Шрифт:
— Вы чем-то расстроены? — вскочил Кингдон.
— Чем-то расстроена, — согласилась я. Он неправильно меня понял.
— Вы не виноваты! За обедом мы все вели себя бестактно! Разумеется, я не мог не выйти из-за стола. Очень сожалею, что это случилось в вашем присутствии. Мы не должны были затевать ссору при посторонних! Прошу простить меня за все, что я сказал раньше и Что, может быть, вас обидело. Я не имел права говорить с вами в подобном тоне. Вероятно, для вас лучше всего сейчас же собраться и позволить мне сегодня же отвезти вас к тете! Незачем вам и дальше
Его лицо по-прежнему выглядело напряженным, словно он с трудом себя сдерживал. Но глаза, глядящие на меня, светились добротой. Кингдон и в самом деле не желал, чтобы я вникала в проблемы этого дома. Я попыталась обуздать движущий мною порыв, найти подходящие слова, чтобы объяснить свои действия, но вместо этого сжато, тщательно пряча все чувства, сообщила:
— Я передумала. Я остаюсь!
Он тотчас же переменился. Всего мгновение назад казался таким любезным, а теперь смотрел на меня холодно.
— Могу я спросить, в чем причина столь быстрой перемены решения?
И вдруг я испытала до сих пор неведомое мне чувство, готовое вырваться наружу. «Я на твоей стороне — хотелось мне сказать, — даже если ты не хочешь моего присутствия здесь. Я понимаю, что твоя дочь иногда бывает несносна, но должен же кто-то противостоять влиянию ее матери!» Но естественно, ничего подобного не сделала и, справившись с тревожной тенденцией дать волю своим эмоциям, очень натянуто объяснила, что Лейла сама обратилась ко мне за помощью, и я поняла, что не могу бросить ее на произвол судьбы. Раз она ко мне потянулась, мне придется остаться. Даже если я потерплю поражение, все равно должна попытаться ей помочь! И завершила свою пространную речь словами:
— Полагаю, я не могу все время убегать! Его взгляд смягчился.
— Говоря это, я имел в виду, что вы должны бороться за себя. — Кинг улыбнулся. — Но не здесь! Здесь вы обречены на гибель, как и все мы! — В его словах прозвучала полная безнадежность, Но, прежде чем я успела возразить, ой продолжил: — В прошлом вы упустили молодого человека, потому что у вас не хватило твердости одержать верх над матерью! Думаете, у вас хватит твердости для гораздо более тяжелой ситуации, с которой вы здесь столкнетесь?
Значит, тетя Джанет выдала меня, рассказав им о Поле! Но она ошибалась — все они ошибаются!
— Это сентиментальные домыслы тети Джанет, — с жаром прояснила я. — Полагаю, вы узнали это от нее через миссис Хампден. Наверное, в свое время так думали обо мне многие, кто меня знал. Но это неправда! — Он стоял за письменным столом и ждал. Я перевела дыхание и продолжила уже спокойнее: — Я упустила Пола, потому что больше не желала иметь с ним дела! Я не вынесла бы брака с человеком который больше любил мою мать, чем меня!
Кингдон Дру протянул руку к макету небольшого домика, стоящему на столе, и рассеянно провел по нему пальцем.
— Так вы думаете, с вашей стороны это была ревность? Но, наверное, были и другие мужчины, которые вас интересовали? Кто-то достойный того, чтобы за него бороться?
Мне вдруг показалось чрезвычайно важным заставить его понять то, чего я никогда никому не
— После Пола я была осторожна. Следила за собой. Видите ли, это случилось давно, когда я не слишком задумывалась над происходящим. Однако после Пола я не желала больше ни с кем связываться. Не хотела, чтобы мне еще раз причинили боль. Поэтому стала только учительницей и дочерью. Для многих женщин такой замены достаточно, и то, чего я добилась, думаю, кое-что значило — это самоуважение. Для меня оно важно.
В комнате стояла такая тишина, что, когда Кинг бросил карандаш, раздался громкий щелчок.
— Вы действительно не боролись? — спросил он.
Неожиданно я почувствовала, что моя голова освобождается от огромного количества вздора. Словно открылась дверь, ведущая к ясному свету истины.
— Вероятно, вы не очень хорошо меня понимаете, — произнесла я. — Женская борьба — сложная вещь! Это верно, что я все время убегаю с тех пор, как приехала на Сент-Томас. Но я не верю, что всегда была такой трусихой, какой вы меня считаете. Мне приходилось действовать по-своему. Во всяком случае, тут будет над чем поработать. Не только ради Лейлы, но и ради себя самой.
Я оставалась отчасти из-за Кинга, но не могла ему об этом сказать. А он не догадывался, что, появившись здесь, я уже совершила один решительный шаг, встав на его сторону. Теперь делала следующий, отрезая себе путь к отступлению. О, я знала, что опять буду неуверенна в себе, стану мучиться от приступов растерянности, сомнения, страха, да и как может быть иначе в такой серьезной ситуации? Но решила, что ни за что не убегу.
Он задумчиво изучал меня, словно делал какое-то важное открытие.
— Я с самого начала не верил, что вы бросите Лейлу, и оказался прав. Что-то в вас почувствовал, что в последнее время встречается не часто. Назовите это как хотите — порядочностью, честностью или любым другим старомодным словом, но вы внесли в этот дом мощный поток свежего воздуха.
От его слов мне стало тепло, я почувствовала к нему даже нечто большее, чем симпатию и преданность, но не была уверена, что заслуживаю такой похвалы.
— Не поймите меня превратно, — предупредил Кинг. — Лично я аплодирую вашей решительности. Но все-таки намерен отослать Лейлу как можно скорее, насколько это возможно, не причинив излишней боли ни Мод, ни самой девочке. Если вы не убедите меня, что ее разумнее не отсылать, а оставить здесь, я буду изо всех сил вам мешать. Уважаю вашу решимость, но это меня не остановит!
Я тяжело сглотнула, чтобы подавить досаду, быстро пришедшую на смену краткому чувству облегчения. Этого следовало ожидать, но он, по крайней мере, был честен.
— Сделаю все возможное, чтобы переубедить вас! — пообещала я.
— Боюсь, вам придется нелегко. Скажите лучше Мод О своем решении, — угрюмым тоном предложил он. — Она будет благодарна. Но передайте ей и мои слова, что я намерен быть непреклонным отцом и при первом же неверном шаге отошлю Лейлу в Денвер. — И, помолчав, добавил: — Хотел бы я не бороться с вами. Вас лучше иметь на своей стороне.