Колыбель для мага
Шрифт:
Пушок, ее новый друг, вне своего родного мира казался совсем прозрачным, так, малозаметный голубоватый дымок и голос в голове. Он почти все время странствовал где-то в ее мире, но его можно было позвать, иногда Аннеке это удавалось. Если она концентрировалась достаточно сильно, Пушок появлялся примерно через полчаса. Девушка звала его раза два, просто ради опыта. Ей не хотелось отвлекать его от его дел, хотя иметь такого знакомого было волнующе интересно. Она понимала, что Пушку хочется рассмотреть все в ее мире. Он объяснял ей, что странствие - обычай молодежи его народа. Если, конечно, молодежь
Родня снабжала знахарку необходимым. Многочисленные маленькие родственники с узелками, посылаемые старшими, пробили к пещере довольно заметную дорожку. Вход в пещеру Аннеке замаскировала молодыми деревцами, кустарником и камнями и всегда встречала посыльных ниже пещеры, заранее почувствовав их приближение. Она боялась, что дети начнут здесь играть в прятки или в злых хедов и храбрых рыцарей короля и обнаружат случайно ее убежище или, хуже того, заберутся в пещеру и заблудятся в ее переходах. Но племянники и племянницы не задерживались: боязливо и почтительно поприветствовав Аннеке, стеснительно краснея, совали ей узелок, односложно отвечали на расспросы и торопливо убегали, едва только Аннеке их отпускала.
Аннеке еще весной нашла возле пещеры небольшую удобную терраску, на которую неведомо как попала довольно плодородная земля, и устроила на ней огородик. Огородик был достаточно мал, чтобы не занимать много времени у девушки, и достаточно велик, чтобы при умеренном аппетите и поддержке родных снабдить ее на зиму овощами. Знахарка подозревала, что эта терраска была создана специально и тоже служила огородом какой-нибудь ее предшественнице - владелице пещерного храма. А земля для этого огорода приехала в мешке на чьей-то спине из долины.
Жить Аннеке устроилась в пещерном храме. Давно, еще девочкой, она заметила, что в пещере и зимой, и летом держится постоянная, вполне приемлемая температура, если только ветер не дует прямо со стороны входа, что бывало раз или два за зиму. Поэтому девушка вежливо отклонила предложение брата и мужа сестры построить ей домик: и в пещере неплохо проживет. Все равно она здесь не задержится. Но уход свой она все откладывала и откладывала, уютно обустраивая пещеру, сама не зная, зачем. И никак не могла придумать, что ей надо делать дальше. И, сказать по правде, думать о будущем не хотелось.
Девушка по вечерам, при разожженном очаге, буквально заставляла себя обдумывать планы. Она обнаружила у себя черту характера, которую никак не одобрила бы Тэш, и которая не нравилась ей самой: нежелание что-либо предпринимать и стремление отдаться на волю судьбы.
Иногда ей думалось, действительно ли она создана для чего-то большого и значительного, и не предпочтительнее ли для нее было стать хозяйкой деревенского дома, женой и матерью, а данную ей магическую силу использовать для защиты семьи от несчастий и лечения детей, домочадцев и домашней скотины. Где ее ждут великие свершения? Она не знала. И ее не тянуло во дворцы к королям, как Димира. Она предпочитала тихо жить в уединении. И если бы не слова знахарки Птичье Перо, она была бы счастлива, так удачно выпутавшись из противостояния с настоящим магом и так удобно устроив свою жизнь.
Тоску по Димиру, время от времени охватывающую ее по вечерам, она решительно
Аннеке в любую минуту могла взять магический шар и попытаться выяснить, чем занимается Димир и думает ли о ней. И что он о ней думает. Но этого как раз не хотелось. Всеми силами Аннеке оберегала достигнутое ею такое хрупкое состояние покоя.
Созерцание Соли Мира давало освобождение от всяких чувств и мыслей, в том числе и тревожащих. В эти минуты она чувствовала себя частью безмолвного мира: неба, скал, могучих вековых деревьев, спокойных озер. То, что надо. А Димир может, если ему так того хочется, вволю таскать каштаны из огня для графа Кэрила в обмен на сомнительное удовольствие называться придворным магом и наставником принца. Добром для Димира это не кончится, Аннеке чувствовала. Но это предчувствие она тоже от себя гнала.
Больше от скуки, чем по делу, Аннеке решила еще разик навестить Птичье Перо. Когда она уже подходила к жилищу знахарки, немного утратив внимание от усталости ( путь все же был неблизкий ), раздался громкий лай, и огромная серая собака, налетев, с размаху толкнула ее в грудь передними лапами. Конечно, Аннеке на ногах не удержалась и плюхнулась в кучу прошлогодней опалой листвы.
Собака придавила ее к земле и не давала встать, оглушительно лая ей прямо в лицо. Аннеке от неожиданного испуга не могла ни договориться со зверем, ни даже просто позвать на помощь, но пес вдруг подпрыгнул и принялся радостно вылизывать ее мокрым розовым языком.
Отталкивая оказавшегося таким дружелюбным пса, Аннеке попыталась встать, но пес, видимо, думая, что с ним играют, вставать не давал, заливисто тявкал, вилял хвостом и слегка прихватывал Аннеке зубами за руки и голову. Кое-как поднявшись, девушка посмотрела на пса внимательнее и поняла, что перед ней не взрослая собака, а щенок, хоть и достающий в холке ей до груди, с большой головой, висящими ушами и толстыми неуклюжими лапами. Морда у него выглядела потешной и доброй.
Щенок радостно прыгал, гавкал, припадал на передние лапы и все норовил покатать Аннеке по земле: похоже, такая игра нравилась ему больше всего. И быть бы Аннеке мокрой и грязной от земли и щенячьей слюны, но со стороны землянки на шум бегом прибежала Птичье Перо с заранее припасенным большим прутом в руке. Она с криком набросилась на шалуна:
– - Это что еще такое? Я тебе что велела делать?! Вот я тебе задам сейчас! На чепь посажу! Вот я тебя!..
Щен жалобно завизжал, прижался к земле и пополз к ее ногам. Птичье Перо замахнулась прутом, но нарушитель порядка резво отпрыгнул в сторону и, странно перекувыркнувшись через голову, рассыпался искрами, а искры собрались в здоровенного парня лет восемнадцати, с широким добродушным лицом и маленькими серыми глазками. Парень плаксиво кривил лицо и с опаской прикрывал голову руками. Птичье Перо, не останавливаясь, стеганула парня по широченной мускулистой спине. Он жалобно завыл, искривив еще больше свой большой мокрый рот: